Диалоги о ксенофилии
Шрифт:
– За книги?! – у неё сжалось горло. – Благослови Вас Господь, отец!
Он в ужасе пискнул, сунул ей в руки свой старый плащ и, пригибаясь, бросился прочь.
Анна закуталась, подрагивая от морозного ветра и шипя, когда ткань прикасалась к ожогу под левой ключицей. Что ж, всё будет так, как должно быть, даже если будет иначе. Теперь ей лучше покинуть Эстуэро, и она отправится следом за Ванором по уважительной причине. А разбирательства, комиссии и, возможно, дисквалификация – это будет ещё
_ _ _
Гравитр – хорошая вещь. Пояс из плоских квадратов, надеваемый прямо на тело, он даёт возможность подняться к чердачному окну, стащить добротный костюм, – пусть мужской и малость поношенный, – миновать поверху закрытые на ночь городские ворота и лететь весь остаток ночи и полдня оснеженными лесами. Правда, генераторов гравитра хватает ненадолго, и последние три или четыре часа Анна бежала, ложась иногда в сугроб, глядя на кружево белых ветвей в зеленовато-голубом небе и прижимая ладонь к поджившему ожогу.
Эрмедориты стояли на коленях, лицами к югу, приложив кончики пальцев ко лбам: молились. Анна вышла из-за деревьев на поляну. Рыцари обернулись, автоматически приняв боевые позы: кто потянулся к мечу за спиной, кто сунул руку за пазуху, кто припал к земле, кто вытряхнул что-то из рукава…
Больше Анна ничего не успела заметить, потому что Великий магистр прыгнул на неё через всю поляну и опрокинул в снег. Над ними свистнуло.
– Анна, – прошептал Ванор, прижавшись лбом к её виску. – Мне всё чудилось, что с Вами произошло что-то ужасное.
– Здравствуйте, святой отец, – чинно сказала Анна.
– Это похоже на след камня, – он поднёс узкую ладонь к её щеке, не коснувшись ссадины. – Как Вы здесь?… В таком виде?…
Она деликатно шевельнулась. Магистр встал с неё, помог ей подняться и подобрал в снегу увесистый трёхлучевой эстр.
Один из рыцарей держал под уздцы перепуганного коня. С седла свисал человек с обвитой крэйсом шеей.
– У Вас быстрая реакция, брат Ладино, – сказал эрмедорит, державший коня. – Но руке недостаёт точности.
– Я хотел слегка придушить его…
– И раскроили ему череп. Это следовало сделать после.
– Я пришла сюда из-за этого человека, святые отцы, – подала голос Анна.
– Вы что-то знаете о нём, дочь моя? – спросил самый старший из монахов, с серебряным, в сапфирах, колесом приора на груди. – За что он хотел зарезать Вас?
– Вероятно, догадался, что мне известны его цели. Он должен был убить Великого магистра. Для этого ему даны аметистовый нож и алмазный наконечник стрелы с именами Бога.
Монахи без промедления и без особых церемоний обыскали тело и, к облегчению Анны, нашли и то, и другое.
– Цена жизни Великого магистра – две тысячи терхенов, – добавила она.
– Неплохо, –
– Вам помочь, святой отец? – шепнул послушник, готовый поддержать его.
Магистр, не ответив, взлетел в седло и кивнул послушнику на женщину. Анна без возражений позволила подсадить себя, спросив только:
– Куда Вы меня отвезёте?
– В Гедалью.
_ _ _
Вечером остановились в придорожной гостинице. Анне досталась отдельная комната. Женщина чуть не задремала в бадье с горячей водой, с блаженным вздохом вытянулась под одеялом – и через минуту поняла, что не уснёт, пока не проведёт ещё один тест и не облегчит заодно свою совесть.
– Что Вам угодно? – с оттенком удивления спросил Ванор. Он спать и не собирался – удобно расположился в кресле с бумагой на колене, грифелем в левой руке и тяжёлым серебряным кубком – в правой.
– Я должна предупредить, святой отец, что могу Вас скомпрометировать.
Ванор высокомерно заломил бровь.
– Везти с собой женщину, пусть даже в мужском наряде, – не самый тяжкий из моих грехов, тина.
– Не в этом дело. Прошлой ночью я стояла у позорного столба. Я клеймёная ведьма, мессир, и заклеймена как блудившая с дьяволом: знаком двойного эстра.
У Ванора почернели глаза. Он смял в кулаке кубок, отбросил бесформенный ком и встал. «Пожар на торфяном болоте, – обмирая от восторга, подумала Анна. – Огненная бездна под серым мхом».
– Кто? – спросил он, сжимая пальцами горло.
– Народ. Пожар, град, наводнение, народ – явления одного ряда. Они бывают опасны – но заслуживают ли ненависти и мести?
– Это слова женщины, кроткой и нежной. Я узнаю имена всех, кто… Анна! Что с Вами?
Она, заледенев лицом, смотрела на расстёгнутый воротник его куртки, на шею, опоясанную розоватым блестящим следом ошейника.
– А-а, сволочи, – дрожа от ненависти, прошипела она. – Дерьмо, подонки, грязные скоты…
Он вдруг скрипуче захохотал. Анна растерянно хлопнула ресницами.
– Вы изумительны! – Ванор тряхнул рыжей гривой. – Какая кротость! Какая нежность! И какая безупречная логика!
В дверь постучали. В щель просунулась голова послушника.
– Великодушно простите, святой отец…
– Доброй ночи, тина, – сказал Ванор и вышел.
Анна подняла упавший с его колен лист бумаги.
«Ависма вана конмио эн со?й».
«Вселенная» в женском роде вместо мужского. Да он делает с языком, что вздумается! Как перевести здесь «рой»: изорванная, сломанная, мёртвая?… Вместо «ты» – «тэ» стоит «эли» – тоже «ты», но так обращаются только к Богу…