Диалоги
Шрифт:
ГИЛАС. А что ты скажешь о предвидении функций, действий сети? Считаешь ли ты, что, обладая математической теорией сети, о которой ты говорил, и зная ее актуальное состояние (располагая данными обо всем ее прошлом опыте плюс знанием систем предпочтений и т.п.), можно было бы однозначно предвидеть ее решение в актуальной ситуации?
ФИЛОНУС. По отношению к нейронной сети это невозможно.
ГИЛАС. Почему? Снова индетерминированность атома?
ФИЛОНУС. Не в этом дело. Правда, индивидуальные и непредвиденные в гейзенберговском смысле атомные флуктуации могут в определенных обстоятельствах повлиять на решение посредством влияния на сиюминутное преобладание какого-нибудь импульса, но мы не должны выискивать подобные квантовые аргументы в пользу индетерминизма поведения сети. Сам посуди, на процессы, происходящие в электронной сети, влияет такое количество факторов, что их даже перечислить невозможно. Среди прочих большое влияние на порог чувствительности нейронных синапсов, то есть на прохождение импульсов, оказывает температура тела, химический состав крови, то есть параметры, которые характеризуются постоянными незначительными изменениями, постоянными колебаниями относительно среднего значения. Эти мельчайшие колебания могут накапливаться и оказывать относительно большое влияние на протекание психических процессов. То, что в самом начале возникновения импульса является незначительным, микроскопическим отклонением, по истечении некоторого времени накапливается и в итоге может привести к совершенно иному результату, вызвать неожиданные соединения, спонтанную реакцию. Предусмотреть это невозможно. Кроме того, сеть в разной степени включается в разные решения, результат их зависит от «времени обдумывания», от «случайной» активизации какого-нибудь кода в памяти, который внезапно «вплывает в пределы сознания», и т.д. К тому же разные сети в разной степени способны к «спонтанным» реакциям, то есть неожиданным нарушениям привычных систем предпочтений. Есть сферы
Из вышеизложенного следует, что сеть отвечает за каждый свой поступок, поскольку в момент принятия решения она «свободна». Она ответственна за свою личность, сформированную всеми предшествующими решениями от начала существования. Никакое решение не было полностью обусловлено, оно могло (кроме всего прочего, из-за «случая») быть изменено. Вероятность такого «случая» в каждой ситуации невелика, но она существует. Когда сеть состоит из большого количества элементов (как человеческая – из десяти миллиардов), то никогда не случается так, чтобы в действие дважды подряд вступали те же самые процессы и элементы, которые присутствовали в аналогичной предыдущей ситуации. Это увеличивает возможность случайности. По традиции считается, что существует ответственность за «полностью свободный акт действия», однако в действительности подобной абсолютной свободы нет. Это – лишь недостижимая предельная ценность. То, что в сети постоянно, – это ее прошлое, ее собственная история. Каждое отдельное решение, каждый шаг на жизненном пути возникает в столкновении истории сети с ее современностью. История сети – это накопленный заряд всех предыдущих решений, это ее личность. Современность – это выбор, в какой-то степени определенный индивидуальностью, а в какой-то – случайный, поскольку он следует из статистической природы сетевых процессов. В этом смысле каждое решение представляет собой некую периферию случайности, оно может быть более или менее вероятным, но оно никогда не может быть несомненным и – тем самым – свободным. Чем дольше существует сеть, тем сильнее давит груз прошлого, тем в меньшей степени она свободна в принятии решений. Однако личность окончательно проявляется лишь в последнем опыте – в смерти. До ее наступления сеть в своих действиях по-прежнему, хотя и все в меньшей степени, свободна. Эту свободу она теряет окончательно в момент уничтожения. И это все, что я хотел тебе сказать о жизни и смерти, рассматриваемых с точки зрения кибернетики, друг мой.
ГИЛАС. Это твое сообщение, не скрою, я еще долго буду осмысливать. Однако как видятся перспективы кибернетического воскрешения, о котором ты упоминал?
ФИЛОНУС. Ну, это слишком сильно сказано. Я говорил о перспективах продолжения личного существования после смерти организма, не более того.
ГИЛАС. Но ведь это одно и то же.
ФИЛОНУС. Ты убедишься в том, что это не так, мой Гилас, – но не сегодня.
VI
ФИЛОНУС. Здравствуй, Гилас. Какой сегодня прекрасный день!
ГИЛАС. А, это ты? Я так зачитался, что не слышал, как ты подошел.
ФИЛОНУС. Что за книга так тебя увлекла?
ГИЛАС. «Записки из подполья» Достоевского.
ФИЛОНУС. Правильный выбор. Это, по сути, великолепное чтение для того, кто, как ты, стремится проникнуть в тайны кибернетики.
ГИЛАС. Ты так считаешь? А у меня в процессе чтения возникло множество сомнений, которыми я бы хотел с тобою поделиться. Эти понятные, хотя и сложные конструкции, какими являются твои сети, конечно, обладают собственными целями, свободой выбора, способны понимать, обладают интеллектуальными способностями, а все-таки что общего они имеют с миром чувств и человеческих стремлений? Возникшие, как мы считаем, в результате эволюции, которая снабдила нас целым комплексом способностей к самосохранению, мы обязаны избегать страдания, владеть интуицией, стремиться к развитию, максимально реализовывать собственные возможности – в то время как действительность гораздо сложнее. Не обманывает ли человек сам себя? Не находит ли он извращенное удовольствие в страдании, даже собственном? Не нравится ли ему уничтожать? Не является ли он существом, созданием, исполненным коварства, в котором есть множество запертых дверей, безрадостных тайников, двуличия? Жертвой дурных страстей, рабом собственных желаний, пустоты, темного стремления к реализации своих амбиций, мечты о власти? Ты можешь нарисовать мне схему сети с признаками самообмана? Или сети, которая будет приносить человеческие жертвы молоху «долга»? Или такой, что стремится к максимальному чужому страданию, потому что именно в нем обретает успокоение и наслаждение? Могут ли быть, о конструктор, сети ослепленные и фанатичные, сети, чья великолепная и сложная конструкция служит единственно для обмана и унижения себя и мира? Ты сможешь сконструировать для меня такие сети, Филонус? Если нет – нет смысла рассуждать о кибернетике.
ФИЛОНУС. Вижу, что ты внимательно читал Достоевского, друг мой. Я понимаю, что не интерес к конструкции говорил сейчас твоими устами, но слова эти вызваны гневом пополам с печалью, гневом, борющимся с отчаянием, – он обычно охватывает нас, когда мы с надлежащей добросовестностью начинаем задумываться о роде человеческом. Но на самом деле эти камни – не в огород кибернетики.
Непривычно, потому что до сих пор это нигде не практиковалось, и особенно трудно, потому что граничит с насмешкой, говорить языком физика или инженера о трагических или возвышенных сторонах сущности и психики человека. Однако, коли ты спросил, я вынужден тебе отвечать. Мы предполагали поговорить сегодня о бессмертии, а точнее, о том его единственном роде, какой может предложить человеку будущее развитие кибернетики. Темы совпадают в том смысле, что это будет не то бессмертие, какое нам хотелось бы принять, признать, какого мы хотим, о каком мечтаем. Это будет бессмертие гротескное, уродливое, неприемлемое, но другого не может быть. А теперь о сетях. Сознание, как тебе известно, Гилас, это только часть процессов, происходящих в мозге. Осознанным является то, что внутренней обратной связью вводится в определенные области сети. Но содержание того, что осознается, лишь частично зависит от воли, то есть от произвольно выбранной системы предпочтений. Эта система, как и сознание в целом, удерживается и подхватывается течением всех умственных процессов, словно земной шар – плечами Атласа. Ко входу в сознание допускаются только определенные виды информации. Таким образом, сознание действует выборочно, выуживая из океана процессов лишь их часть, блокируя остальное. Какая-то информация может представляться преувеличенно, несмотря на гораздо меньшее в процентном соотношении ее реальное участие в сетевых процессах. Другая информация может быть задержана и остановлена. Отдельные системы предпочтений можно – осознав их – в какой-то степени переиначивать. Однако если предпочтения, касающиеся, например, информации о продуктах питания, вред которых мы уже осознали, изменить легко, то не так-то просто сделать это в отношении мировоззрения, основы которого кто-нибудь разрушил у нас на глазах, обнаружив их внутреннее логическое противоречие. Вообще говоря, сеть может «фальсифицировать» не только свое собственное содержание, но и свое отношение к миру. Автомат, «воспитанный» соответствующим образом, проявит все черты «иррациональной веры», «предрассудков», будет при виде черного кота выполнять символические жесты, открещиваясь от сглаза, предастся мистическим и метафизическим рассуждениям. В этом не будет ничего особенного, просто его поведение обусловлено его прошлым. И у тебя, надеюсь, нет никаких сомнений, что младенец из ХХ века, попавший к неандертальцам, вырос бы не инженером или пилотом, а охотником на мамонтов, пожирающим сырое мясо? Вот и все по вопросу о «самообмане» сети.
Что же касается «коварства», то в определенной степени оно объясняется стремлением к заместительной цели, о чем мы уже говорили. Кроме того, это та цена, какую мы платим за наши большие возможности и таланты. Независимо от количества защитных механизмов, сети с достаточно высоким уровнем сложности подвержены различным «извращениям», механизм которых разнообразен. Человек, это существо, сформированное обществом, склонен к бунту против общества. Страсть к уничтожению, жестокости, мазохизму и десятки других пороков в принципе не были «запланированы» эволюцией, как ты это определил, как не была ею «запланирована» и наша привязанность к прекрасному, к музыке, к искусству. Подумай, ведь в сетях существуют только совместно реагирующие комплексы процессов, отражающих и интерпретирующих мир. Неожиданным образом какие-то
ГИЛАС. Да, ты прав, не следует упрекать кибернетику и не стоит (если стоит вообще) иметь к ней претензии. Не хочешь ли ты теперь рассказать мне об этой перспективе бессмертия?
ФИЛОНУС. Охотно, тем более что я тебя уже предупредил о ее особенностях. Речь идет о продолжении сознательного существования. Тебе ведь уже известно, что процессы, происходящие в цепи, не могут быть от нее отделены. Поэтому невозможно было бы «выделить чью-нибудь печаль», чтобы поместить ее в стеклянный сосуд, – невозможно как сегодня, так и в самом отдаленном будущем. Ведь ощущение печали есть следствие взаимодействия процессов, протекающих в определенной системе, и для создания печали необходимо создать всю эту систему. Только представь себе, как мы конструируем эту систему из разнообразных материалов! А ведь ее энергетические колебания могли бы совершаться со значительно большей амплитудой температур, чем это возможно в человеческом мозге.
Для адекватного решения задачи мы преодолеем несколько этапов, произведем ряд последовательных опытов. Опыт первый – соединение (например, хирургическое) периферических нервов двух индивидуумов. На животных это можно проделать уже сейчас. Таким образом, создается возможность того, чтобы один человек чувствовал то, что воспринимают органы чувств другого человека. И тогда стало бы возможно, чтобы один человек смотрел глазами другого – после соединения периферической части его зрительных нервов с центростремительной частью нервов другого участника опыта.
Следующий этап, значительно более трудный для реализации, – это операция по соединению окончаний нервов, исходящих из двух мозгов, посредством неких проводников биологического происхождения (фрагменты живых нервных волокон) или же каких-либо других, которые, будучи подсоединенными к нервным окончаниям одного мозга, принимают проходящие через него импульсы и передают их аналогичным нервным окончаниям другого мозга.
ГИЛАС. И ты считаешь, что подобным образом, даже если бы опыт удался, можно было бы в принципе почувствовать что-нибудь осмысленное? Боюсь, что возникли бы – то есть были бы получены – ощущения хаоса, беспорядка, замешательства, и ничего больше.
ФИЛОНУС. Ты, безусловно, прав. Определенные импульсы имеют конкретное значение только в пределах данной сети, к тому же только для своих «адресатов», то есть других частей той же сети, куда они направлены. Простое перемещение серии импульсов из одного мозга в другой, несомненно, приведет только к некоему хаосу, «психической какофонии». Это одна из самых больших трудностей на пути функционального совмещения мозгов. Однако мозг способен вынести процедуру значительно более мучительную, чем введение в него функционально чуждой группы импульсов. На мозге можно проводить очень мучительные и жестокие операции, вплоть до удаления целых сегментов, даже одного полушария, и, несмотря на это, подобные операции не влекут за собой необратимого отмирания психических функций, поскольку их способность к восстановлению, даже только в частично сохранившейся сети, поистине огромна. Так вот, эксперименты упомянутого рода, несомненно, долгое время будут робкими и несмелыми – их будут производить на животных, внимательно отслеживая их поведение и реакции после подобных операций. И поскольку на этом пути не наблюдается никаких принципиальных, касающихся основ, препятствий, то после неизбежных поражений придут и удачи. Возможны ли они и каким образом будут достигнуты? Разумеется, сначала два соединенных между собой мозга (соединенных в пределах одного или нескольких нервных окончаний, то есть подкорковых ассоциативных узлов и т.п.) будут только мешать друг другу. Но тут на помощь придет материал, собранный в неврологических клиниках. Мы знаем, как выглядят тяжелые формы проявления изменения функций после обширных уничтожений или повреждений в области мозга. Однако даже самые тяжелые изменения в значительном большинстве случаев восстанавливаются, компенсируются через определенное время (настолько, естественно, насколько сохранились области коры, которые заменить нельзя, например, проекционные области органов чувств). Восстановление функций иногда происходит самопроизвольно, однако чаще для этого необходима длительная сознательная тренировка под руководством опытных педагогов. Поврежденный мозг возмещает утраченную функцию посредством изменения действий своих частей. Как это происходит? Утраченную из-за уничтожения части коры функцию учатся выполнять части коры, которые прежде в этой функции не участвовали или же участвовали в самой незначительной степени. Например, при потере внутримышечной чувствительности человек теряет восприятие информации (действие обратной связи), информирующее его о положении конечностей и туловища, что лишает его способности двигаться, особенно ходить. Однако если он научится замещать мускульное ощущение зрительным контролем, то происходит весьма существенное восстановление двигательной функции. О еще более сложной перестройке, переключении на новые механизмы свидетельствует один случай, когда человек с повреждением мозга, приведшим к потере способности говорить (моторная афазия), был не в состоянии произнести слова, например, «муха», потому что сказав «му», он уже не мог (хотя это происходит автоматически) прекратить иннервацию мышц, участвующих в говорении, и начинал механически повторять слог «му». То, что было для него абсолютно невозможным – сказать слово «муха», являющееся символическим определением насекомого, стало очень просто выполнить, когда ему предложили представить мысленно сначала мычание коровы, а потом смех (му – ха). Тогда он сказал «муха» без всякого труда, поскольку были включены совершенно отличные от предыдущих сетевые механизмы – ведь цель была другая (и, таким образом, другие обратные связи – сохраненные, а не частично утраченные). Я подвожу к тому, что, если повреждение обширных фрагментов мозга вызывает ощущение увечности, беспомощности, замешательства в психике пострадавшего, но со временем происходит улучшение, которое очень часто оказывается результатом освоения утраченной функции заново, то по аналогии следует ожидать, что, когда мозговых механизмов не убудет, а напротив, прибудет посредством подключения одного мозга к другому, то возникнет хаос и замешательство импульсов, однако если эти два мозга пробудут соединенными более длительное время, то выработается новый modus operandi, наступит координация процессов в направлении приспособляемости, то есть обучения, – и по истечении определенного времени произойдет полное совмещение функций этих мозгов. Очевидно, что результат будет решительным образом зависеть от того, что с чем мы соединим. Мы можем предполагать, что соединение фрагментов сети низшего уровня, то есть фрагментов, ответственных только за передачу информации от органов чувств (например, волокон зрительного нерва с radiatio optica [18] ), вызовет помехи относительно меньшие и легче устранимые, чем соединение путей, связывающих мозговые системы высшего уровня. Это значит, что соединение этих фрагментов обеих нейронных сетей, задача которых – обеспечение высшего уровня организации, объединение и формирование процессов сознания – вызовет наиболее устойчивые проявления замешательства (может быть, даже сумасшествие?), поскольку каждая из соединенных сетей руководствуется в своих функциях абсолютно иным, своим собственным «методом шифровки», разная частота отвечает различным символам, разные процессы по-разному взаимодействуют, синтез информации достигает результата различным образом. Я умышленно так подробно анализирую эти трудности, поскольку я очень далек от того, чтобы их преуменьшать, и однако мне кажется, что достижение слаженных действий, единого действия обоих соединенных мозгов будет возможно. Разумеется, мы обязаны всегда соединять подобное с подобным, то есть соединять единицы (волокна, пути прохождения, фрагменты мозга), анатомически и физиологически соответствующие друг другу. К тому же следует избегать включения части одного мозга в другой неповрежденный мозг, поскольку в этом случае после предварительного этапа взаимных помех следует ожидать проявления тенденции функционального доминирования неповрежденного мозга над подключенной частью. В то же время, если мы перережем, например, в обоих мозгах комиссуру и соединим левое, доминирующее полушарие одного индивида с таким же левым полушарием другого, то мы можем предположить, что по прошествии периода замешательства в результате произойдет функциональное слияние обеих частей в новую функциональную единицу. Разумеется, это функциональное слияние произойдет на основе абсолютно невообразимых для нас чувств и переживаний, поскольку субъективным ощущением будет принадлежность функционально единого мозга двум отдельным телам, соединенным лишь перемычкой, проводящей нервные импульсы.
18
зрительная лучистость (лат.).