Диета старика
Шрифт:
И просто, не скрываясь, на виду
Лежал он. Да, несложно
Нам встретиться с судьбой своей - всего лишь
Глаза поднять - и вот она, судьба.
Без удивления, без ужаса, без крика
Мы смотрим на нее. Здесь крики не помогут.
И смех тут неуместен, и слеза,
И можно только тихою улыбкой
Счастливую покорность запечатать.
Торжественно толпа текла вдоль фоба.
Здесь люди тайной силы приобщались.
Они
Тихонько цепенея длинным взглядом,
И мимо проходили, чтобы к жизни
Своей вернуться, чтобы с новой Сфастью
Работать на заводах, пить кефир,
Стремительно нестись в локомотивах,
Мозолистой рукой вести комбайны,
Лежать в больницах, сфоить интернаты,
Ифать в футбол на солнечных полянах,
Томиться, плакать, школу посещать,
Глядеть на дождь, молиться, зажигать
По вечерам оранжевые лампы,
Готовить пищу, какать, спать, стремиться
Куда-то вдаль все время. А куда?
И только я вот не тянулся к жизни,
Туда мне возвращаться не хотелось.
Я чувствовал, что здесь мне надо быть,
Что здесь мой пост, и мой покой, и счастье,
Что мне пора от мира отвернуться,
Исполниться смирением глубоким
И сердцем пить вот эту тишь и холод.
И я остался. Как обычный нищий,
Сидел я в дальнем сумрачном углу.
На плитах постелив пальто, а шапку
Перед собою положив открыто.
Я был здесь не один. Нас много
Ютилось вдоль гранитных темных стен,
Так далеко от центра гулкой залы,
Что еле-еле достигал нас мягкий
Незыблемый свет Вечного огня.
Стоял прозрачный шепот. Были здесь
И одноногие, как я, и вовсе
Безногие, безрукие, слепцы,
Глухонемые даже. Кое-кто
Картонные модели мавзолея
И Ленина портреты продавал.
Другие предлагали предсказанья
О будущем, гадали по теням
(Старухи были, что в деталях мелких
Судьбу по форме тени излагали),
Еще гадали по руке, на спичках,
На картах, на ногтях. А третьи
Благословляли тех, кто в брак вступал
И крестики давали от раздоров.
Болезни кое-кто умел снимать.
Но за большие деньги. Остальные -
Их было большинство - сидели молча.
Монеты звякали, поток людей струился,
И я не голодал, и в кепке
На вытертой подкладке находил
Вполне достаточно - мне на еду хватало,
А более ни в чем я не нуждался.
Из мавзолея на ночь выгоняли.
Я летом ночевал на лавке где-то,
Потом устроился в гостинице "Москва"
В
Я пользовался эдаким комфортом:
Лифт починили, и пришлось идти
В ночлежный дом Кропоткина. На нарах
Средь сброда грязного я кротко засыпал,
И сны были спокойны и бездонны,
Как горная вода с блестящим солнцем.
Играющим в ее холодном плеске…
Во сне украли у меня протез.
Какие-то подонки отвинтили,
Он иностранный был, понравился им, видно.
А заменить пришлось обычной деревяшкой,
Ходить стало труднее, но зато
Побольше денег мне перепадало.
Так шел за годом год.
Я страшно похудел, зато теперь
Опять в ладонях начал ощущать я
Волшебный тот и невесомый жар.
Какой давным-давно, в полузабытом детстве,
Мне Ленин подарил своим рукопожатьем.
Я снова руки возлагал отныне
(На головы детей по большей части),
Успешно исцелял порой - снимал
Одним прикосновением болезни.
И будущее видеть стал. Да, сильно
Я изменился. Где былая тучность?
Румянец бодрый где? Блеск взора?
Я стал лысеть, морщинами покрылся,
С висков свисали трепетные пряди
Свалявшихся, седеющих волос.
Все плечи были перхотью покрыты,
Носок совсем истлел, и тело пахло
Болотной, застоявшейся водой.
И не узнать почти. Однажды, помню,
Один мой бывший друг меня увидел.
Сидел я в мавзолее, как обычно,
Он с пятилетним внуком проходил.
Вдруг оглянулся: "Ты? Не может быть!
Неужто Понизов?" Но, приглядевшись,
Забормотал смущенно: "Извините…
Ошибка, кажется…" Я только улыбнулся
Блаженною, беззубою улыбкой
И руку чуть дрожащую, сухую
На голову ребенку возложил.
"Он станет математиком. В двенадцать
Годков уже он будет
Производить сложнейшие расчеты,
Учителей угрюмых поражая.
Три раза будет он женат, и с первой
Довольно быстро разведется. Да.
Вторая же сойдет с ума и выльет
В себя смертьприносящее лекарство.
А с третьей будет трех детей иметь:
Сережу, Лену, Бореньку меньшого.
Тот Боренька меньшой великим станет
И государством этим будет править.
Но вот беда - как только он родится,
Твой внук случайной смертью умереть
Обязан будет. Пятьдесят два года
Ему как раз исполнится тогда.
Ну, не печалься - хоть не доживет
До старости, но все же жизнь увидит.