Дик Адвокат и Гус Хиддинк. Невероятные приключения голландцев в России
Шрифт:
– Вы знаете историю своей фамилии? Может быть, ваши предки были адвокатами?
– Насколько знаю, они занимались земледелием. Впрочем, я не особо живу прошлым.
– Слышал, вы уже дедушка?
– Да.
– Расскажете о своей семье?
– Нет. Мой принцип – не говорить в прессе о личной жизни.
– Тем не менее слышал, что вашу жену в «Зените» считали символом удачи. Когда она приезжала, питерский клуб всегда выигрывал.
Дик
– Да? Если честно, она там бывала не так часто.
И всё.
Но друг и единомышленник Дика, Константин Сарсания, и на эту тему оказался готов говорить. К счастью для читателей этой книги.
– Дик – закрытый в этом смысле от публики человек, семья для него – своя территория. Но могу вам сказать: я знаком с его женой Дюкой, это очень интересная женщина, с прекрасным чувством юмора. Энергичная – и в этом похожа на Дика. У них свой круг общения. Раз в неделю собираются с друзьями, играют в бридж.
Она к этому кругу и к стилю жизни привыкла, и сначала ей трудно было смириться с тем, что Дик работает в России и проводит там безвылазно целые месяцы. Но она – житейски мудрый человек, и все поняла.
– А не было варианта, чтобы она во времена работы Адвоката в «Зените» переехала в Питер на постоянной основе? Как, к примеру, позже поступила супруга Лучано Спаллетти?
– У каждого свои привычки. Было время, когда примерно из каждого месяца она неделю проводила в Питере, а три недели – дома. Так было и в 2006-м, и в 2007-м, а дальше уже не знаю, поскольку спортивным директором «Зенита» быть перестал. Обычный наш диалог был таким. «Дюка приехала». – «Завтра пойдет на стадион?» – «Да». – «Значит, мы точно выиграем». Мы с ней ни разу не проиграли, она «фартовая»!
Дик привык думать о футболе и не любит по дому что-то делать. Помню, рассказывал: приезжаю, мол, домой, а жена говорит: «Иди разбирайся в гараже, что-то там сломалось». Дик расстроился: елки-палки, ты для этого специально моего приезда ждала, не могла разобраться, пока меня нет?..
Вот вроде бы ничего сверхъестественного нет в этом эпизоде – а как-то трогает. Показывает Адвоката обычным человеком, с такими эмоциями и слабостями, как у других. Ближе к простым людям делает, что ли…
– В семье лидер – Дюка, однозначно, – говорит Сарсания. – Во всем, что касается дома, Дик участия не принимает. В лучшем случае делает то, что ему говорят (смеется). Не могу сказать, что она какая-то очень уж властная, но дом – на ней.
Европейцы ценят семью. Особенно в возрасте, как у Дика, когда он уже почтенный отец и дед дружного семейства. У них с Дюкой есть квартира в Испании, они туда в отпуск ездят. Много лет живут вместе, и дай им Бог столько же прожить. Для футболиста и тренера очень важно, чтобы был хороший тыл. У Дика он есть – и это, думаю, один из залогов его успешной карьеры.
Необъяснимый парадокс жизни: карьера эта стала еще более успешной, когда Адвокат оказался оторван от домашнего уюта…
А теперь – о столь любимых Гусом книгах, упомянутых Элизабет. Их о России Хиддинк прочитал, полагаю, не менее десятка. И за общественной жизнью страны следил настолько внимательно, насколько мог при незнании русского языка. Сколько раз бывало, что заканчивалось очередное интервью, выключался диктофон – и Гус, наполненный впечатлениями от только что прочитанного, увиденного, услышанного, начинал обсуждать со мной какие-то детали российской истории, менталитета, политики… Не сомневаюсь, что его эрудиция и интерес к окружающей жизни здорово ему помогли. И не только в России, но и в Корее, и в Австралии – где угодно.
Это ведь тоже урок для нас всех. Еще Козьма Прутков говорил,
Не удивлюсь, кстати, если Хиддинк и о Пруткове знает.
Казаков рассказывает:
– Хиддинк и Солженицына читал. Ему было очень интересно побольше узнать об ужасах ГУЛАГа, и когда он сказал, что собирается приступить, я только сказал: «Гус, оттуда ты поймешь, что произошло, но не поймешь, как это могло произойти». И спустя какое-то время он сказал, что это очень тяжелое чтение. Но это была единственная фраза, разговор тогда, помню, не развился. Еще, помню, на сборе в Турции я посоветовал ему Мединского почитать. Он выслушивал какие-то анекдоты, которые мы ему все время про себя рассказывали, и поначалу излишне хохотал над вещами, которые нашему менталитету на самом деле не совсем свойственны. А у Мединского достаточно интересные исследования насчет русского пьянства, лени, отношения к работе и т. д. И Гуса это заинтересовало.
Хиддинк был открыт для общения. Иногда доходило до смешного. В гостиницу сборной приезжали иностранцы, не договорившись заранее об интервью. Поначалу он говорил «нет». Но я уже знал, что это – не категорическое «нет». Он все равно не откажет в интервью, потому что ему просто общаться с людьми – в удовольствие!
Я им говорил: «Приходите в 10». И сам в это время нарочно уходил. Руководствуясь, сам будучи журналистом, тем принципом, что разрешено всё, что не запрещено. Шут с ним, что нет договоренности – но если человек проехал на машине 120 километров, чтобы взять интервью, по крайней мере, он имеет право на попытку. И если репортер попросит меня, то Гус, скорее всего, откажет, поскольку через третьи руки говорить «нет» легче. А вот если подойдет напрямую – отказать будет куда сложнее, тем более для такого контактного человека, как Хиддинк. И, помню, немцы в Дортмунде были просто в восторге и оттого, что он в принципе согласился побеседовать, и от результата того разговора.
Он просил меня рассказывать про конкретных журналистов, которые пишут о сборной, про то или иное издание. Ему было интересно понять каждого отдельного человека, будь то игрок, президент, журналист, массажист… О тебе, к примеру, я говорил ему, что никакой ангажированности нет, а если и могут быть какие-то перекосы, то только вызванные эмоционально-личностным отношением…
Тут с Ильей не поспорить. И спасибо ему за такую характеристику, которая, возможно, помогла Гусу лучше меня понять. Хотя убежден в том, что ключевым моментом в наших с отношениях с тренером было то самое интервью о Мутко. Гладить власть (пусть и футбольную, но очень близкую к высшей политической) против шерстки в России решится не каждый – и, когда Хиддинку перевели, что абсолютно все, сказанное им в той беседе, в неискаженном виде вышло в «Спорт-Экспрессе», он понял, что мне можно доверять.
И мы стали бороться за его футбольные и человеческие идеалы вместе. «We will fight!» – этот его призыв со вскинутым вверх кулаком был мною услышан…
Перед отъездом из Вордена мы с коллегой Дзичковским вручили Хиддинку номер «Спорт-Экспресса» с большим материалом о нем. Он неожиданно сказал:
– Смотрите, они смеются, – и указал на большое фото братьев Березуцких во время тренировки в Бору. – Это очень важно. Здесь, в Голландии, вы сами видели, раскованная атмосфера. Хочу, чтобы и в России была такая. Не собираюсь никому ничего навязывать, просто постараюсь сделать так, чтобы вы сами к этому пришли. Вот смотрите, на фотографии все смеются. Это здорово! И для голландских болельщиков в том числе, поскольку они видят, что россияне – такие же люди, как они. Одно такое фото способно изменить отношение к России, как к мрачной стране, где люди не улыбаются. И пользы от него больше, чем от многих серьезных речей. А еще существует дурацкое представление, что если человек во время тренировки смеется, значит, он несерьезно ко всему относится. Ерунда! Я радуюсь, когда люди ведут себя раскрепощенно!