Дикарем в Африку!
Шрифт:
За час до заката кратер полагается покинуть. Подъем крутой, так что образуется длинная пробка. Как раз в это время по встревоженной реакции проходивших мимо зебр я обнаружил отдыхающего гепарда. Сделал вид, что у меня в очередной раз поломался стартер, и остался внизу на лишних полчасика. Едва исчезли туристы, кот встал, прошел несколько шагов и поднял легким пинком второго гепарда, о присутствии которого я и не догадывался, настолько хорошо он прятался в высокой траве. Оба были самцы — наверняка братья. Они огляделись вокруг и, к моему удивлению, помчались к пасшимся неподалеку антилопам-гну. Обычно гепарды ловят газелей, взрослый гну им не по зубам. Среди стада было несколько антилоп помоложе, за одной из них гепарды и погнались. На мой взгляд она ничем не отличалась от остальных, но вскоре стало заметно, что
Ночевать в Нгоронгоро можно только в кемпинге на гребне кратера. Вокруг густой лес, львов нет, но выходить из кемпингов пешком все равно запрещено: вдруг встретится ужасный буйвол. Вообще-то по ночам буйволы мирно пасутся среди палаток, но туристам об этом не сообщают.
Высота там больше трех тысяч метров, так что ночи холодные, и луна светит очень ярко. Бродя по кемпингу после заката в ожидании темноты, когда все уснут и можно будет пойти погулять по лесу, я обнаружил большую яму — свалку мусора. Из зарослей к ней вело множество тропинок. Я присел на краю ямы, и вскоре появились звери. Сначала пришло стадо черных с белой бородой кистеухих свиней. Проходившего мимо поросенка мне даже удалось погладить по покрытому жесткой щетиной боку. Потом появилась парочка дикобразов. В густых сумерках они выглядели как огромные бело-черные шары, слегка потрескивающие на ходу иголками.
Западнее кратера начинается обширная равнина Серенгети, рассеченная глубоким каньоном — Олдувайским ущельем. Его склоны усеяны каменными рубилами, скребками и наконечниками, от совсем грубых, возрастом больше пяти миллионов лет, до относительно свежих, идеально правильной формы. Изготовление самых лучших ножей и наконечников копий из куска обсидиана или кремня требовало более тысячи точных ударов камнем о камень. Современным археологам потребовалось бы примерно пять лет упорных тренировок, чтобы научиться копировать неолитические образцы.
Мне попался небольшой каменный скребок работы Homo habilis, сделанный, видимо, около двух миллионов лет назад. Позже я опробовал его на туше задавленной львами зебры. Инструмент позволяет с поразительной быстротой и легкостью отделять мясо от костей.
В местном музее есть слепки следов, оставленных тремя древними людьми, шагавшими по свежему вулканическому пеплу. С тех пор прошло 3600 лет, но следы прекрасно сохранились. Люди были маленькие, с узкими ступнями и быстрой походкой. Видимо, после извержения вулкана им приходилось нелегко: следы совсем неглубокие, явно оставленные исхудавшими людьми, а ребенок немного волочил ноги от усталости.
Равнина Серенгети оказалась сухой, с низкой желтой травой. Зверей было мало, если не считать бесчисленных табунков газелей, которым не нужна питьевая вода. Гигантские стада гну и зебр в начале сухого сезона начинают двигаться на северо-запад и к середине июля большинство уходят в Кению до весны. Кое-где на горизонте поднимались столбы дыма: горела трава. Вслед за полоской огня там шагали цепочкой рогатые вороны, аисты, цапли и коршуны, собиравшие поджаренных насекомых.
На вершинах гранитных останцев, называемых тут kopje, лежали грустные львы, с тоской осматривая окрестности. Обнаружить их можно было издали по скоплениям машин. Почему-то львы никогда не пытаются вытащить туриста из джипа или снять с крыши микроавтобуса — индийские тигры иногда это проделывают. По идее, тигры не должны быть умнее львов: мозг у них практически одинаковый. Основное различие в биологии — львы охотятся прайдами, а тигры нет. У обезьян из двух родственных видов мозг всегда больше у того, который живет большими стаями. Но, похоже, от кошки одиночная охота требует большей находчивости, чем групповая.
Национальный парк Серенгети — один из самых больших в Африке. К вечеру я едва успел доехать до реки Мара, пересекающей его примерно посередине. За рекой разбросано несколько кемпингов и контора парка. Тамошние свалки мусора тоже оказались очень интересными: даже днем вокруг них шныряли шакалы, два вида даманов, полосатые мангусты и три вида обезьян.
В
Это характерная для национальных парков Восточной Африки ситуация. Люди приезжают за сумасшедшие деньги черт знает откуда, чтобы посмотреть на дикую фауну. Но им запрещают выходить из кемпинга или отеля с пяти вечера до шести утра, так что увидеть им удается только спящих хищников и жующих жвачку копытных. А вот если хочется напиться в баре — пожалуйста, катайся по парку сколько хочешь.
Кемпинг был весь изрыт норами красноносых крыс, в которых гнездились веселые птички-бородатки. Под крышей сортира висели летучие мыши. Я дождался восхода луны и пошел гулять по мягким песчаным дорогам. Луна светила настолько ярко, что можно было легко отличить след мангуста от следа ежа. Фонарик я включал, только если замечал движение в траве или кронах акаций. Его луч падал то на маленьких сов, то на шустрых галаго, то на крошечных пугливых антилоп-дикдиков, то на странных зверей под названием долгоноги, похожих на помесь зайца, кенгуру и тушканчика. Возле реки с громким хрустом и чавканьем кормились бегемоты. Потом я заметил на песке круглые отпечатки львиных лап и прибавил шагу. Вскоре я догнал небольшой прайд, двигающийся целенаправленно по дороге, и пристроился следом. Мне приходилось держаться метрах в сорока позади. Если я пытался сократить дистанцию, шедшая последней львица начинала сбиваться с шага и нервно оглядываться. Примерно через час походка зверей вдруг изменилась: они двигались вперед медленно и осторожно, навострив уши и нюхая воздух. Вокруг повсюду виднелись силуэты пасущихся копытных, поэтому мне было трудно понять, что именно их привлекло. Я снял сандалии, чтобы тоже идти бесшумно, и, наверное, крался в темноте с тем же видом, что и кошки.
Без малейшей заминки прайд свернул с колеи и устремился к полоске кустарника вдоль текущего по ложбинке ручья. Следовать за ними я не рискнул: не хотел упускать из вида «ведущих». Пришлось стоять и ждать. Вот они показались на другом берегу: три львицы правее того места, где прайд вошел в заросли, две — левее. Львята-подростки остались в кустах. Ручей был всего по колено глубиной, так что я перебежал на другую сторону, и очень вовремя. Все пятеро охотниц мчались с двух сторон к пасшемуся на откосе буйволу. Одна львица вскочила ему на спину, другая ухватила за основание хвоста, третья — за горло. Оставшиеся просто сидели и смотрели на происходящее. Я поднял видеокамеру, она включилась было… и перестала работать.
Надо ж ей было выбрать именно этот момент! У меня имелся еще фотоаппарат, но его вспышки хватало только метров на пять, а подходить так близко я, честно говоря, боялся: львы и так периодически поглядывали в мою сторону. Спустя тридцать секунд буйвол был повален, а еще через две минуты убит. Я присел на термитник и наблюдал за прайдом, пока не начало светать. К тому времени от туши осталось меньше половины. Объевшиеся львята бегали вокруг с новой игрушкой: украшенным кисточкой буйволовым хвостом. На меня давно никто не обращал внимания, только одна львица пару раз как бы случайно пыталась зайти мне за спину. Я каждый раз вставал, делал пару решительных шагов в ее сторону, и она тут же притворялась, что совершенно ни при чем.
Мне пришлось вернуться в кемпинг почти бегом. Если бы кто-то заметил меня идущим пешком по саванне, тут же настучали бы в контору. Когда я дошел до палаток, уже восходило солнце, но ни один человек еще не проснулся. В зарешеченной будке храпел охранник, мальчишка лет пятнадцати с ржавым автоматом. Уверен, что львы вполне могли бы вытащить из палаток десяток туристов, никого не разбудив (в Индии такое в старину случалось довольно часто). Видимо, назначение охранника — считаться виноватым, если кого-нибудь съедят.