«Дикая Бара» ядерного полигона

Зубарева Эсса Людмила

Построили зимний тёплый свинарник – как родители потом смеялись, что они в Сибири развели свинство и превратились в куркулей. Значит, у нас уже были свои и мясо, и молоко, и масло, и яйца.

Они выживали, как могли, за всякое дело брались с радостью, даже с каким-то юношеским азартом. Всё было для них впервые,

для них, переживших войну, голод, а отец и тяжёлую контузию на фронте.

Саяны, Хакассия, тайга с её величием, горы давали какую-то необычайную силу, которую я ощущаю даже и сейчас.

Они учились вести своё хозяйство, разводили животных, которых надо было кормить и поить, и воду на коромысле носить, и полоскать бельё на реке, и в лес успевать за цветами – сказочными огоньками – жарками.

Даже растили картошку на зиму по новым методам. Сажали квадратно-гнездовым способом и получали небывалый урожай, так что мешков не хватало, занимали у соседей.

И соседи удивлялись, как это городским всё удаётся, а отец им советовал сажать реже, тогда клубни вырастут крупней и будет их большее количество.

Бывали, конечно, и ошибки, и промахи. Как-то родители привезли с нашего участка целый самосвал мешков с картошкой, выгрузили в подпол. А весной вода поднялась к самому полу, открываем крышку, а вода уже снизу на пол полилась, так и затопило весь урожай.

Отец смастерил заплечные короба для ягод, и они с мамой ездили на грузовике с другими людьми с их работы в тайгу за малиной, смородиной или грибами. Возвращались уставшие, с коробами и вёдрами полными ароматных таёжных ягод или грибов и падали без сил, отсыпаться, потому что выезжали затемно.

А мы с братом и бабушкой тихо разбирали их добычу и усаживались очищать ягоды от хвостиков и сора – на варку варенья. Бабушка ставила перед

каждым по стакану с малиной – норма, если хочешь малинового варенья зимой.

Каким же он тогда казался гигантским и бездонным! Всегда вспоминаю этот стаканчик, когда выбираю малину, этак килограмм пять со своего огорода на даче.

Видели они там и огромные следы медведей, которые хозяйничали в малинниках. Конечно, бывали и случаи нападения на людей, посмевших вторгнуться в их владения.

Но в Майне прожили мы недолго, года три. Отец узнал от знакомого врача, что проживание там было опасно для жизни – медь обнаружили в моче коров, коз, свиней – стало быть, и у людей могло быть отравление какое-то.

Поэтому мы переехали севернее, в другой сибирский город Красноярского края, в Ачинск. Отец продолжал работать в экспедициях геологоразведки по поиску месторождений алмазов и других редкоземельных элементов, которые были очень нужны стране. Там, где они открывали кимберлитовые трубки, сейчас ведутся работы по добыче алмазов в гигантских карьерах, построены заводы и новые города, участвовал он и в организации такого нового завода.

В сезон, отец с геологами кедровали в тайге. Тогда нам домой доставлялись мешки с кедровыми шишками, и мы с мамой и бабушкой должны были их лущить, чтобы долгими зимними вечерами, на жарко растопленной берёзовыми поленьями печке, жарить ароматные кедровые орешки, а потом громко щелкать их под завывание пурги.

В Ачинске мы получили жильё сначала в посёлке Солнечном. Напротив жило многодетное семейство. Дети были одного с нами возраста, они выходили на улицу, держа в грязных руках огромные ломти белого хлеба, намазанные толстым слоем сливочного масла и посыпанные сахарным песком.

Конец ознакомительного фрагмента.