Дикая Флетчер
Шрифт:
Я не могу сказать, что больше ее расстраивает: то, что есть другая женщина, или то, что мой отец серьезно болен. Все это не дает ей покоя. Я заставала ее перед эркером на кухне, сжимающей кружку и глядящей в пустоту, по крайней мере, полдюжины раз. Для женщины, которая всегда в движении, это необычно.
Тем не менее я не могу обойти стороной этот вопрос.
– Ты бы никогда не оставила Саймона ради папы, правда, мам?
– Что? Нет. – Она глубоко хмурит брови, будто переосмысливая свой ответ уже после того, как дала его. – Почему ты об этом спрашиваешь?
– Просто так, –
– Нет. – Она качает головой, затем делает паузу. – Правда, я отправила ему письмо несколько лет назад с копией твоей фотографии с выпускного экзамена в университете. Чтобы он знал, как выглядит его дочь. – Ее голос затихает, а глаза задерживаются на сколе кораллового лака на ногтях.
– И? Он вообще ответил?
Было ли это ему важно?
– Ответил. Он сказал, что не может поверить, насколько ты выросла. Как сильно ты похожа на меня. – Мама грустно улыбается. – Я не стала продолжать разговор. Я решила, что это к лучшему. Тебе это не понадобится, – добавляет она, разглядывая полосатую майку, которую я положила поверх остальной одежды.
Я замечаю, как быстро она меняет тему.
– Разве ты не сказала, что нужно собираться на все случаи жизни?
– Всю неделю ожидается всего четырнадцать градусов по Цельсию. Четыре – по ночам.
– Тогда я надену поверх свитер.
Мама проводит рукой по покрывалу.
– Значит, Рен заберет тебя в Анкоридже?
Я качаю головой с полным ртом воды. Интенсивная волна жары, пришедшая в Южное Онтарио, не желает уходить, из-за чего на третьем этаже нашего дома душно, несмотря на кондиционеры, подающие воздух через вентиляционные отверстия.
– За мной приедет парень по имени Джона.
– Почему не твой отец?
– Не знаю. Может быть, он чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы летать.
В каком состоянии он будет, когда я приеду? Мы с Агнес переписывались по поводу поездки, но она ничего не говорила о состоянии папиного здоровья.
– Но он ведь знает, что ты приедешь?
– Конечно, знает.
Агнес сказала, что «они» подготовят мне комнату, и «они» были так рады моему приезду.
Рот мамы кривится от беспокойства.
– Что за самолет?
– Тот, который не сломается в воздухе, надеюсь.
Мама бросает на меня пристальный взгляд.
– Это не смешно, Калла. Некоторые из самолетов твоего отца – крошечные. И ты летишь через горы и…
– Все будет в порядке. Это ты боишься летать, помнишь?
– Тебе следовало дождаться коммерческого рейса. Они теперь ежедневно летают на этих «Дэш-8» [7] в Бангор, – бормочет она.
– О чем бы ты ни говорила, до вторника не было свободных мест. – Я отправляюсь на Аляску, и неожиданно мама становится экспертом по моделям самолетов. – Расслабься, ты драматизируешь.
7
Пассажирский самолет, созданный канадской авиастроительной компанией Bombardier Aerospace.
– Вот увидишь. – Она бросает на меня самодовольный
– Я не знаю. Узнаю, когда приеду туда.
Мама хмыкает.
– И где ты еще раз делаешь пересадку?
– Миннесота, Сиэтл, Анкоридж.
Перелет предстоит изнурительный и даже не в такие экзотические места, как Гавайи или Фиджи, ради которых я бы с радостью потратила целый день на дорогу. Но обратная сторона заключается в том, что через двадцать четыре часа я буду стоять лицом к лицу с Реном Флетчером, двадцать четыре года спустя.
Мой желудок сжимается.
Мама барабанит кончиками пальцев по своему колену.
– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я отвезла тебя в аэропорт? Я могу попросить кого-нибудь поработать за меня.
Я изо всех сил стараюсь сохранять терпение.
– Я должна быть там в четыре часа утра. Я возьму такси. Со мной все будет хорошо, мам. Перестань волноваться.
– Я просто…
Она заправляет волосы за ухо. Раньше у нас был одинаковый цвет волос, но теперь мама красит их, чтобы скрыть пробивающуюся седину, в более темный цвет коричневого с оттенками меди.
Я знаю, к чему это все ведет. Ее расстраивают не дальнее расстояние, не крошечный самолет и не тот факт, что меня не будет целую неделю.
– Он не может причинить мне больше боли, чем уже причинил, – говорю я более мягко.
Тишина в комнате оглушительна.
– Он не плохой человек, Калла.
– Может, и нет. Но он никудышный отец.
Я с трудом застегиваю молнию чемодана.
– Да, он такой. И все же я рада, что ты едешь. Очень важно, чтобы вы встретились с ним хотя бы один раз. – Она изучает маленькую ранку на большом пальце – вероятно, укол от шипа розы. – Все эти годы курения. Я умоляла его бросить. Можно было подумать, что он так и сделает после того, как увидел, как твой дед увял от проклятых сигарет. – Мама качает головой, ее брови, более гладкие, чем должны быть в ее возрасте, благодаря процедурам лазерного ухода за кожей и филлерам, слегка вздергиваются.
– Может быть, он действительно бросил, но было уже слишком поздно. Но если он этого не сделал, я уверена, что доктор заставит его бросить теперь. – Я тащу чемодан на колесиках, стряхивая с рук пыль. – Минус один.
Мамин орехово-зеленый взгляд окидывает меня.
– Твои волосы чудесно блестят.
– Спасибо. Мне пришлось умолять Фаусто втиснуть меня вчера вечером в свое расписание. – Я смотрю в зеркало, стоящее рядом, и смахиваю с лица прядь светлых волос. – Получилось светлее, чем я хотела, но у меня нет времени, чтобы исправить это до отъезда.
Я не могу не заметить темные круги под глазами, которые не сумел скрыть даже толстый слой консилера. Последние два дня прошли в вихре покупок, прихорашивания, сбора чемоданов и планирования.
Расставания с моим парнем.
– Итак, вы с Кори официально расстались? – спрашивает мама, словно прочитав мои мысли.
– Я перерезала блестящую красную ленточку и все такое.
– Ты в порядке?
Я вздыхаю.
– Я не знаю. Такое ощущение, что моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я все еще жду, когда осядет пыль.