Дикая работа

Данина Лилия

— Туда же, куда и обычно, — усмехнулся Александр. — Давай не будем о них, я и так устал.

— Понятно, — кивнул духовник, подтолкнув Котова к стулу.

Сам разлил по чашкам заварку и кипяток и уселся напротив расположившегося за столом Александра.

— Ну, рассказывай, — потребовал отец Валентин, воззрившись на Котова прямым пристальным взглядом. — Что стряслось?

— Ничего такого, — пожал плечами покоритель. — Просто устал, наверное. Сам не знаю, куда себя деть и что бы ещё сделать.

— Сегодня останешься здесь, — безапелляционно заявил

отец Валентин. — Вечером я тебя исповедую, а завтра чтобы на литургию явился, и никаких мне отговорок! От тебя уже одна тень осталась, а не человек, смотреть страшно.

— Ну, раз меня сюда принесло, просто так я точно не уйду, — вымученно улыбнулся Александр, — спасибо.

— Не за что пока, — всё ещё сердито, но уже заметно спокойнее ответил настоятель. — Оставайся сколько нужно. Могу тебе даже послушание дать. Впрочем, нет, а то ещё свалишься, мне только твоей кончины от переутомления не хватает…

Александр засмеялся, затем вспомнил кое о чём и сказал:

— Я тут в лесу вашем встретился с одним старичком занятным. Невысокий такой, седой, с бородой и глаза светлые. Кто он?

— Саш, под это описание у нас половина старших монахов подойдёт. Любой из них может быть. Он не назвался?

Александр покачал головой, досадуя, что не подумал даже имя старичка узнать, а отец Валентин, вспомнив кое о чём, сказал:

— Есть тут в ските отшельник один, старец Паисий. Может он быть.

— Он правда старец? — спросил Котов. — Или из-за возраста так говоришь?

— Правда-правда, — вздохнул отец Валентин и улыбнулся, глянув на Кота. — Характер только скверный, как у тебя. Клюкой своей может так приласкать, сидеть не сможешь. На него все послушники, кого я в помощь этому «больному-немощному» отправлял, жаловались.

— Точно, и мой с клюкой был, — весело улыбнулся Александр. — Значит, он. Я его навещу? — посмотрел он на настоятеля.

— Как хочешь, — пожал плечами отец Валентин. — Можем даже вместе сходить вечером, я всё равно к нему собирался.

До вечера было ещё далеко, и настоятель всё же определил для Котова небольшую работу — рубить дрова на заднем дворе. Лентяем Александр не был, так что почти сразу взялся за дело. Работы в монастыре хватало всегда, а вот рук — нет. Ему дали под ночлег его старую келью, где практически ничего за эти годы не изменилось, те же четыре красноватые каменные стены, узкая койка, небольшой стол с единственным стулом и икона Спаса в красном углу.

Он был рад вернуться сюда, хотя бы ненадолго, на время забыть о жизни, текущей за этими стенами, о других людях и саминах, о своей работе. Особенно о последней. Да, в монастыре тоже приходилось много работать, выполнять послушания, помогать на службах, но Котова это совсем не напрягало. Сказывалось детство проведённое при церкви, под присмотром монаха. Понятно было и то, почему ему хотелось остаться в монастыре. Здесь он был дома, погружаясь в привычный и родной мир, в котором когда-то был счастлив. Даже про Башню Александр не мог такого сказать. Да, в какой-то степени там было хорошо, но жить на Севере, практически

в полном одиночестве… Как бы он ни ценил уединение, там было слишком пусто даже для него.

После вечерней службы и исповеди они с отцом Валентином отправились к старцу Паисию в скит. Александр спрашивать совета, а настоятель просто хотел проверить, что с «вредным стариком» всё хорошо.

* * *

— Ты какой-то совсем неторопливый, Валентин! — встретил их возглас старца, когда они вошли в низкий домик, стоящий обособленно от монастыря. — Чай уж остыл, поди.

— Так дела, отче, — ответил настоятель и, пригибаясь, прошёл под низкой притолокой. — А ты на службу что не приходишь?

— Так я тут служу, — невозмутимо ответил сидящий у коптившего очага старичок, протянув к теплу ноги, поперёк колен лежала казавшаяся чёрной клюка. — Располагайтесь, раз пришли, — повёл он рукой на скромное убранство своей келейки, — а я уж так, не обессудьте.

— Да сиди уж, сиди, — отмахнулся отец Валентин, устраиваясь на узком неудобном табурете, — умотался, поди, весь день по лесу бегать.

— Так то, — обезоруживающе улыбнулся старец Паисий, — мне Дух Святой помогал, а сам бы я и встать не смог. С моими-то ногами, сам знаешь.

— Знаю-знаю, — покивал Валентин, смотря на Паисия красноречивым взглядом, говорившим, что он старца насквозь видит. — Братьев почему от себя гонишь, лиходей? Ещё и бьёшь…

Александр смотрел на них и не мог сдержать улыбки. Он устроился в углу, чтобы не мешать и просто наблюдал за Паисием. Старичок нравился ему всё больше, от него шло живое тепло и доброта, словно обнимавшая их, защищая и отгоняя всякое зло караулившее снаружи. Паисий перехватил его задумчивый взгляд, в светлых глазах что-то блеснуло, и старец поманил Котова к себе.

— Подойди-ка, дружок, рассмотреть тебя хочу.

Александр послушно приблизился и присел рядом со стариком на корточки, вопросительно смотря ему в глаза.

— Так ты и правда молнией управлять можешь? — недоверчиво спросил старец Паисий, прищурив глаза. — А ну, покажи.

В этот раз покоритель не почувствовал никакого запрета на использование силы. Правда, было и понимание, что пожелай он разойтись как следует, его бы так же быстро и притушили… Александр поднял на уровень груди раскрытую ладонь и над ней заплясала сначала маленькая белая искорка, быстро выросшая в небольшой шарик. Старик восторженными глазами смотрел на это, качая головой, белая борода подрагивала, словно он что-то беззвучно шептал.

— Красивая, — кивнул, наконец, старец Паисий, и Александр убрал молнию. — Ни разу не видел их так близко. А тебе как? — посмотрел он на покорителя. — Не больно?

Котов помотал головой и ответил:

— У меня кожа сухая, свободно такой ток пропускает, там ещё какой-то состав крови был и много чего… В Городе объясняли, почему мне молнии не вредят, но я почти всё забыл уже, — виновато улыбнулся он.

— А, те остолопы головастые, — понимающе кивнул старей Паисий. — Всё науку ищут…