Дикая Роза. Семь лет спустя

Коробов Вальехо Владимир

Архив был огромен и находился явно в беспорядке, его еще предстояло выстроить по определенному плану, а главное, в таком виде его нельзя было отдать не только в газету, но и в органы правосудия. Тут потребовался бы большой армейский грузовик, и, возможно, не один. Необходимо было не только все разобрать, но и заложить в компьютер и вывести на дискеты. Когда Эрнесто сказал Пачеко обо всем этом, старик довольно хмыкнул:

— Правильно, сынок, вот и займись этим. Я старой закалки и в этих ваших компьютерах не понимаю, кроме механической пишущей машинки ничего не знаю. Поздно мне уже, а ты давай. Только компьютер придется прямо здесь устанавливать.

Ничего выносить нельзя и чужие электронные машины использовать тоже невозможно… А ты что, умеешь на компьютере работать?

— Да не то чтобы очень, но могу подучиться. Но где мы возьмем хороший агрегат?

Купим. Я найду деньги, двадцать лет копил, как раз для такого случая.

Эрнесто Рохас еще не закончил эту выматывающую и кропотливую работу по приведению архива Пачеко в порядок, но понял, что досье все же неполно: сведений за прошлый и за этот год было явно маловато.

— Видишь ли, — согласился с ним Бернардо, — основные мои, скажем так, источники информации в полиции и преступном мире уже ушли, кто на пенсию, а кое-кто и в мир иной. Да я уже и не успеваю побывать в день в трех-четырех местах, встретиться с несколькими доверенными людьми, получить сведения, взять документы. Может быть, ты согласишься и тут мне помочь?…

И вот уже два месяца Эрнесто постоянно встречался с несколькими честными офицерами полиции; с отошедшими от дел, чудом уцелевшими в войне мафиозных кланов, но сохранившими ненависть к «молодому выскочке Франческотти» бандитами и мелкими правительственными чиновниками, продающими по сходной цене интересную информацию. Разрозненные сведения по капельке складывались в фрагменты, фрагменты со временем все плотнее подходили друг к другу, вырисовывалась целая, с малыми лишь зазорами, картина.

Эрнесто хотелось, очень хотелось рассказать обо всем этом Розе, он знал, что именно она, как никто другой, сможет оценить и весь риск, и все благородство этих тайных его занятий. Но точно так же он знал, что не скажет ей ничего, не потому что боится довериться ей, а потому что не захочет подвергать смертельному риску свою пусть потерянную навсегда, но по-прежнему любимую женщину…

— Из газеты я ушел, работаю в рекламном агентстве, живу с мамой, — коротко сказал Рохас после довольно продолжительной паузы, во время которой они молча пили кофе и смотрели друг на друга.

— Короче ответить нельзя! — засмеялась Роза. — Эрнесто, я и вправду на тебя больше не сержусь! — Ты был хоть на одном моем концерте?

— Нет, но много раз слышал, как ты поешь, по радио. Чудесно!

— О, радио — это «консервы», ты должен меня услышать в живом исполнении. Через несколько дней у меня концерт в Большом зале, приходи. Я оставлю тебе пропуск. Извини, попрощайся за меня с Сорайдой, я больше не могу ждать, спешу домой: заболела Кандида, сестра мужа.

Эрнесто похолодел: как раз сегодня утром молодой лейтенант Фабила, горячая ненависть которого к преступникам уживалась с прагматической разумностью, соединил воедино недавние, почти, кажется, случайные смерти четверых женщин и высказал предположение, что могут быть еще жертвы из числа тех, кто был когда-то близок с покойным лиценциатом Роблесом. Но ведь семь лет назад, когда Роблес играл столь зловещую роль для дома Линаресов, кто-то, кажется, упоминал тогда в разговоре, что сестры Линарес были влюблены в лиценциата как кошки… А что, если…

—

Роза, это очень важно. Скажи мне, пожалуйста, а не была ли Кандида в свое время связана интимными отношениями с лиценциатом Роблесом?

— Да. Но я не понимаю, почему тебя это вдруг заинтересовало. Роблес давно умер.

— Да. Но спустя семь лет после его смерти из жизни уходят — и чуть ли не в один день — три его любовницы и жена.

— Их убили?

— Трудно сказать однозначно, хотя кое-кто в полиции считает, что им помогли умереть, но доказать это почти невозможно. Расскажи, как заболела Кандида?

— Ты думаешь, что и ей грозит опасность? Боже мой, я выезжаю немедленно. Потом поговорим.

— Возьми меня с собой.

— Зачем?

— Позволь мне пока не объяснять этого. Знай только, что это очень важно. В первую очередь для Кандиды, а может, и для все вашей семьи.

Глаза Розы наполнились непрошеными слезами. Она вдруг ощутила чувство опасности.

— Едем, Эрнесто!

Запыхавшаяся Сорайда что-то кричала им вслед, но они уже не слышали ее. «Яхуар» взревел и, нарушая ограничение скорости, помчался по улице.

Глава шестая

— Ничего не понимаю! — доктор Кастильо был не в силах скрыть своей растерянности. — Она должна была бы уже очнуться, действие успокаивающего укола закончилось.

Доктор еще раз прослушал пульс Кандиды, прислушался к ее дыханию, приоткрыл веки и взглянул на зрачки больной. Что-то его очень и очень встревожило.

— Похоже, что шок перешел в кому. Но совершенно непонятно, как это может быть? Ее придется срочно госпитализировать, мне не нравится состояние сердца — за эти часы почему-то произошло резкое ухудшение. И теперь, боюсь, может произойти даже непоправимое…

Приехала целая медицинская бригада. Не приходящую в сознание Кандиду тут же, в ее комнате, подсоединили к каким-то переносным приборам реанимации и только тогда уложили на носилки, и понесли в машину. Доктор Кастильо уехал с ними.

Рикардо наблюдал за всем происходящим не слишком внимательно. Когда он увидел, что Роза входит в дом, увлеченно разговаривая со своим бывшим ухажером журналистом Эрнесто Рохасом, то ощутил сильный и болезненный укол ревности. Этот человек с ней рядом, они снова встречаются! И это очень серьезно — ведь Роза привела его сюда. Неужели она хочет ввести его в число друзей дома?! Рикардо думал об этом все время, пока доктор Кастильо осматривал сестру, пока работала медицинская бригада, и несколько раз даже порывался подойти к Розе и прямо ее спросить, что делает здесь этот сеньор. Но момент был явно неподходящий, кроме того, Рикардо хотелось по каким-нибудь признакам понять, насколько далеко у них уже зашло.

И вот, когда Кандиду увезли, Рикардо заметил, что Рохас дотронулся до руки его жены, что-то сказал ей потихоньку и они отошли в самый угол комнаты и там начали оживленно беседовать. Пренебрегая вежливостью, Рикардо направился к ним и жестко спросил:

— Могу я узнать, что привело сеньора в наш дом и о чем вы так непринужденно беседуете?

— Рикардо! Эрнесто… — тут Роза взглянула на пылающее лицо мужа и слегка запнулась. — То есть сеньор Рохас убеждает меня вызвать полицию, подозревая, что Кандида заболела не сама по себе.