Дикая сердцем

Такер К. А.

Из «Пивного домика» с шумом вываливается группа из пяти человек. Джона вздыхает и понижает голос.

– Что касается Мари, то тут ты либо не доверяешь мне…

– Я доверяю! Клянусь, Джона, я доверяю. Я не доверяю ей.

– Она не сделала ничего плохого, Калла. А ты ведешь себя неуверенно, и я понятия не имею почему. Разве я когда-либо не был предельно ясен в своих чувствах к тебе?

– Дело не в этом…

– Ты смутила ее сегодня вечером и сделала это намеренно.

Глубоко внутри, где-то под моей ревностью, шевелится чувство вины.

–

Я думал, ты выше этого.

Он отворачивается и направляется к моему джипу, не дожидаясь меня; его плечи поникают, словно на них легла страшная ноша.

Я иду следом, вытирая слезы, даже несмотря на то что они не останавливаются, и моя обида на Джону за его слова, будто я даже не пытаюсь приложить усилия, чтобы у нас все было хорошо, растет с каждым шагом. Что может убедить его в обратном? Что мне надо сделать?

Научиться водить самолет?

Охотиться и готовить дичь?

Воспитывать его детей?

Нет уж, спасибо.

Мне этого не надо.

Ни капли.

Может быть, я вообще никогда не смогу убедить его в том, что я пытаюсь. Может быть, это и будет его оправданием, когда все развалится и он откажется покидать Аляску. Это словно мелкий шрифт внизу договора о наших отношениях, который я каким-то образом умудрилась пропустить, когда подписывала его.

Мы уже почти доходим до джипа, когда Джона резко останавливается.

– Значит, в тот день, когда мы с Мари разговаривали в ангаре… Ты слышала все?

Я вижу это в его глазах – он проигрывает разговор в голове, пытаясь вспомнить сказанное. Что он помнит о нем?

А что помню я? Я помню все – каждое слово.

Не доверяя своему голосу, я встречаю его взгляд и киваю.

Да, я знаю о кольце – я даже видела его.

Я знаю, что ты собирался сделать мне предложение в тот день в домике в лесу.

Я знаю, что с тех пор прошло уже шесть недель, а ты так и не сделал его.

С губ Джоны срывается ругательство.

– Я не знаю, что тебе сказать, кроме… – Он смотрит на деревья, погрузившись в раздумье. – Мне кажется, мы еще не готовы к этому.

– Да, согласна.

И после сегодняшнего дня мне остается только сомневаться, будем ли мы готовы вообще когда-нибудь.

Вытерев щеки и сжав губы, я изображаю фальшивую улыбку для Дианы, и мы забираемся в джип.

Но она тихонько похрапывает на заднем сиденье, свернувшись калачиком.

* * *

– Она тяжелее, чем кажется.

Джона идет по узкому коридору с бессознательной Дианой на руках, и ее длинные светлые локоны свисают вниз, словно плотный занавес. Я пыталась ее разбудить, когда мы подъехали к нашему дому через несколько минут после отъезда из «Пивного домика», но она так и не проснулась.

– Не вздумай сказать ей об этом, – предупреждаю я, стягивая покрывало с постели.

Он осторожно укладывает ее на кровать

и отходит. Я обхожу Ди, чтобы снять с нее сапоги и носки – она не может спать в носках, потому что от них у нее потеют ноги, – а затем накрываю одеялом.

Джона молчит, наблюдая, как я расстегиваю ее серьги и снимаю браслет с ее запястья – украшения являются еще одним раздражителем для нее, – и кладу их в фарфоровое блюдо, которое купила специально для этой цели. Я чувствую, что Джона хочет сказать что-то еще, но держит свои мысли при себе.

Я добираюсь до обручального кольца и долго смотрю на него. Была ли у них с Аароном когда-нибудь такая же ссора, после которой Ди чувствовала себя так плохо?

– Хочешь, я принесу ей стакан воды? – спрашивает Джона, и его голос громко разносится в тишине дома.

– Нет, спасибо. Я сама.

Я эмоционально и физически истощена и хочу побыть одна, чтобы попытаться разобраться в своих запутанных мыслях.

– Калла, я… – Его слова обрываются.

– Я скоро буду. Поспи немного, ладно? Мы можем поговорить и утром.

Можешь не ждать меня.

Я не спешу собираться в постель, и когда я спускаюсь вниз, чтобы налить стакан воды для Дианы и попить самой, я вижу Джону, стоящего на крыльце с телефоном, прижатым к уху. С кем он может разговаривать в такой час?

Конечно, с Мари.

Мое раздражение вспыхивает с новой силой. Неужели он рассказывает ей о слабостях наших отношений после того, как мы буквально только что поссорились из-за того, что он так уже делал? Неужели так будет всегда?

У нас будут проблемы, и он будет убегать, чтобы поговорить с ней, вместо того чтобы сначала попытаться уладить их со мной?

Это начинает казаться мне испытанием. Которое мы можем и не пройти.

Я не могу не подумать, что…

Может быть, это была не случайность, что мой страх забеременеть нарушил планы Джоны в тот день и что наш самолет чуть не разбился, из-за чего Джона познакомился с Сэмом.

Может быть, это был знак, что я подслушала его разговор с Мари о работе, от которой он отказывался.

И, может быть, это к лучшему, что я подтолкнула его согласиться на работу, которая в итоге так ему понравилась.

Потому что в противном случае, что было бы с нами сейчас? Я бы планировала нашу свадьбу и помогала Джоне развивать «Йети». Джона был бы со мной рядом и летал на заказы, но он бы не любил эту работу.

А что потом?

Как скоро ему надоело бы заниматься поставками и играть в туристического гида? Он начал бы обижаться на меня за то, что я держу его на привязи обещаний, и потом признался бы в том, что он несчастлив? Конечно, я бы сказала ему делать то, что он любит, и он начал бы искать работу, похожую на ту, которую предложил ему Сэм. В летние месяцы без своего пилота «Йети» отошел бы на второй план, а я бы осталась в раздумьях, чем себя занимать в эти долгие дни. В конце концов мы бы все равно оказались здесь, только с брачными клятвами и совместно прожитыми годами за плечами.