Дикая сердцем

Такер К. А.

– Но она была бы счастлива, если бы это было не так.

Он выругивается себе под нос.

– Да ладно…

– Нет! Не «да ладно»! Я слышала ее в тот день в ангаре. Ты такой страстный, и это то, что она любит в тебе больше всего. Только не говори мне, что она имела в виду платонические чувства. Мы оба знаем, что она имела в виду!

Его ответ в тот день, напоминание ей о том, что он чувствует ко мне, является прямым доказательством, что Джона тоже так думает. Я устала притворяться, что это не так.

Он открывает рот, чтобы ответить, но останавливается.

–

Она знает, что этого не произойдет.

– Почему ты так уверен? – В моей голове проскакивает мрачная мысль, и я не даю себе времени хорошенько обдумать ее, прежде чем она срывается с моих губ. – У тебя какие-то проблемы с тем, что Мари может встречаться с кем-то другим?

– С чего бы они должны быть? – спрашивает он, его голос становится более резким.

– Я не знаю. – Эта мрачная мысль закручивается в клубок нарастающего напряжения между нами, и внутренний голос во мне кричит, что говорить об этом вслух нелепо. И все же я не могу удержать язык за зубами. – Может, она нужна тебе как запасной вариант на случай, если у нас ничего не получится.

Он смеется, но в его голосе нет никакого веселья.

– Боже, Калла. Сколько ты выпила?

– Я не пьяна! – отрицаю я, чувствуя, как вспыхивает мое негодование.

Не настолько.

– Мы действительно собираемся обсуждать это сегодня?

– Забей!

– Не-а. – Он мотает головой. – Слишком поздно. Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

Отлично. Я сдаюсь.

– Она же идеально подходит тебе! Она красива, умна, приятна в общении. Она дни напролет спасает животных. Она чувствует себя на Аляске как дома. Она готова остепениться и завести детей, я уверена, уже сейчас. Я не понимаю, почему ты не дашь ей того, чего она хочет.

Рот Джоны открывается, но с его губ не срывается ни слова.

Наконец он заявляет:

– Потому что она – не ты!

– Ну, между нами все «не очень гладко», ведь так? Разве ты только что не сообщил ей об этом? Иначе зачем тебе говорить ей что-то подобное?

Из моих глаз внезапно вырываются слезы. Это ощущается словно измена, слышать, как он говорит это кому бы то ни было, а особенно Мари, которая, я знаю, найдет в этом признании определенную степень удовлетворения для себя. Ведь это то, что она хочет услышать.

То, что хотела бы услышать я, будь я на ее месте. Это дало бы моему израненному сердцу надежду.

– Но это правда, разве нет? Если ты несчастна здесь, значит, дела в самом деле обстоят не очень гладко.

– Я не несчастна. Я просто… тебя же никогда нет рядом!

Джона вскидывает руки.

– Ты сама сказала мне, что я должен согласиться на эту работу, помнишь?

– Потому что тебе этого хотелось! Не мне!

Я удивляюсь, как мы еще не собрали толпу, пока кричим друг на друга тут. Похоже, это наша фишка – ругаться на парковках. К счастью, кажется, рядом никого нет, чтобы стать свидетелями этой ссоры.

– Ты права, я хотел эту работу. Я не хотел соглашаться, потому что знал, что это долгие-долгие

часы отсутствия дома, но потом ты сказала мне делать то, что я хочу, что так ты будешь счастлива тоже. Поэтому я согласился. И что ты хочешь, чтобы я сказал, кроме того, что эта работа мне нравится? Я делаю что-то важное, и у меня это хорошо получается.

– И я рада, что ты занимаешься любимым делом. Правда, Джона. Но где тогда мое место?

Он прохаживается по кругу, как бы собираясь с мыслями, прежде чем снова остановиться передо мной, сцепив руки.

– Я не знаю, потому что ты еще даже не дала Аляске и шанса.

У меня отпадает челюсть.

– Как ты можешь так говорить?! Посмотри на меня, Джона! Я катаюсь на квадроцикле, разговариваю с глупыми козами, спасаю собак из медвежьих капканов, хожу на соревнования по приготовлению чили и пытаюсь сделать так, чтобы наш дом стал похож на нормальный дом, а не какую-то сторожку в лесу. Я выращиваю на нашем заднем дворе столько овощей, что их хватит на всю зиму для семьи из пятидесяти человек. Я научилась готовить…

– Ты постоянно ищешь причины, почему Аляска ужасна, постоянно говоришь о Торонто, как будто это все еще твой дом, а здесь ты только временно, ты настолько сосредоточена на том, чтобы не вписаться здесь, что только что пыталась склонить меня к свиданию с другой женщиной, – отвечает он голосом, полным гнева и разочарования. – Ты не приняла ни одного решения о том, что ты хочешь делать со своей жизнью, кроме того, что ясно дала мне понять, что пока не собираешься заводить семью, что меня вполне устраивает. – Он вскидывает руки вверх в знак капитуляции. – Я не буду давить на тебя по этому поводу. Но я думал, что ты счастлива! Я думал, у нас получается! И вот сегодня утром внезапно ты говоришь мне, что ненавидишь это место, и теперь я начинаю задаваться вопросом: а планировала ли ты вообще полюбить Аляску, или ты приехала сюда, заранее рассчитывая уехать?

– Это неправда!

– Разве? Потому что ничего другого я больше не могу придумать. – Он проводит рукой по лицу. – Я тоже изменил свою жизнь и уехал от всего, что было мне знакомо. Возможно, это не то же самое, но это все равно перемены. Агнес, Мейбл… Они мне как семья, и теперь они на другом конце штата от меня. Я почти не общаюсь с ними. И хотя, возможно, это не самое идеальное место для тебя, но ты либо еще в пути, либо даже не начала его искать. И если ты не хочешь даже попытаться построить настоящую жизнь здесь, со мной, то… – Его слова прерываются.

Мой желудок проваливается вниз.

– Тогда что? – удается выдохнуть мне придушенным шепотом.

Он сглатывает, и его глаза наполняются болью.

– Послушай, я помню, что сказал, что мы найдем другое место, если с Аляской вдруг не сложится, но, когда я это говорил, я предполагал, что ты, по крайней мере, сначала попытаешься.

– Я пытаюсь!

Он мотает головой.

– Нет, Калла, мне кажется, ты приехала сюда, правда желая попробовать, но ты так зациклена на том, чтобы не повторить ошибки своей матери, что не можешь даже найти способ стать собой.