Дикая сердцем

Такер К. А.

– Тише, тише… расслабься, – успокаивает Джона ругающегося Бандита.

Оба наших взгляда в последний раз окидывают кухню отца, и каждый из нас на мгновение погружается в свои воспоминания.

А потом Джона смотрит на меня.

– Готова?

Покинуть все, что я знаю на Аляске, ради чего-то совершенно незнакомого и нового? Я делаю глубокий успокаивающий вдох.

– Да.

И он выводит меня из дома с безмолвной решительной улыбкой на губах.

* * *

–

Я думала, он должен был уехать, – шепчу я.

Когда мы прибыли, входная дверь была не заперта. Длинный узкий коридор оказался все еще завален пальто, обувью и шарфами. В гостиной все еще стоят потертый диван и тумбочки. В сушилке по-прежнему расставлены тарелки и стаканы. А угрюмые лось и пара оленей все так же скорбно смотрят на меня со стены.

На дощатом полу остаются снежные следы, когда Джона проходит к кухонному столу, на котором лежат связка ключей и лист бумаги. Он просматривает написанную от руки записку и хмурит брови.

– Фил уехал. Улетел сегодня утром, – подтверждает он, бросая листок на стойку. На его губах появляется мрачная улыбка. – А он не шутил, когда сказал, что оставит все.

– Это точно, – бормочу я и подхожу к холодильнику, откуда на меня смотрят глянцевые фотографии маленьких мальчиков, незнакомых мне. Наверное, стоит их выбросить? – Это странно.

– Ага, – соглашается Джона. – Но, наверное, ему было слишком сложно убирать все самому. Слишком тяжело, учитывая его воспоминания о жене.

Я открываю холодильник.

– Да, этот недоеденный сэндвич, несомненно, навевал слишком много воспоминаний, чтобы его выбрасывать. – В моем голосе слышны горечь и досада.

На нем можно даже разглядеть следы зубов. Рядом стоит бутылка молока, несколько ломтиков плавленого сыра, банки с соленьями – огурцы, свекла, варенье… и яйца? Нижняя полка покрыта жиром и прочими пищевыми пятнами. Ничего не помыто.

Джона открывает кухонный шкафчик и обнаруживает множество специй и консервов. Соседний буфет тоже полон, но в нем стоят уже разномастные кружки и стеклянная посуда. Он медленно проверяет их все.

– По крайней мере, он хоть немного прибрался на кухне.

Я с ужасом смотрю на засохшие мыльные разводы и приставшие частицы пищи на дне раковины.

– Джона, здесь просто свинарник!

И что-то подсказывает мне, что чистящие средства для устранения этого бардака – единственное, что Фил нам не оставил.

Тупая боль в голове, появившаяся на полпути нашего тряского перелета сюда, расцветает вместе с ужасом перед предстоящей работой. Я сжимаю переносицу, чтобы заглушить боль.

– Как ты можешь видеть в этом хоть что-то хорошее?

Потому что я сама готова закричать или расплакаться, или и то и другое.

Как бы настороженно я ни относилась к покупке собственности Фила в самом начале, с тех пор как мы подписали бумаги

месяц назад, этот день я представляла себе с волнением. Представляла, как мы войдем в наш новый дом, в пустые комнаты с голыми стенами, и наши взгляды будут жадно вглядываться во все пустующие закоулки, выискивая маленькие секреты и изъяны, не увиденные ранее. Мы бы начали составлять мысленный список того, за что возьмемся в первую очередь, поднимем тост за это захватывающее новое начало. Я даже положила в свою сумку фужеры для шампанского.

Но это совсем не то, что я себе представляла.

Джона подходит ко мне сзади и обхватывает руками мою талию.

– Нам двоим понадобится не так много времени, чтобы разобрать все это. И могу поспорить – нам многое пригодится. Этот погреб был полон консервов, когда мы видели его в последний раз.

– А что насчет хлама, который нам не пригодится?

Залежей хлама, если быть точнее. Они были женаты пятьдесят лет! Они жили в этом доме с 1985 года!

– Пожертвуем на благотворительность или просто выбросим. Или сожжем. Мы можем устроить огромный костер. Похоже, возле озера есть отличная яма.

Джона как-то слишком спокоен.

Прижимаюсь головой к его груди, изо всех сил стараясь сосредоточиться на положительных моментах ситуации: я на Аляске с Джоной, и мы купили наш первый дом. Место, в котором случится множество важных для нас событий. Здесь немного не убрано, слегка грязно. Но ничего такого, с чем бы мы не смогли справиться. Это ничто по сравнению с тем, через что мы уже прошли.

– Чертовски зла, – рычу я.

Джона усмехается.

– Я знаю. Но однажды ты посмеешься над этим.

– Думаешь?

Он наклоняет голову, чтобы коснуться губами моей шеи, щекоча своей бородой.

– Обещаю, – скользит его дыхание по моей коже.

– Ты прав. Может быть, через час, когда я допью бутылку шампанского, которую положили нам Джордж и Бобби, это действительно покажется мне смешным.

– Пьяная злая Барби. Не могу дождаться, – язвительно произносит Джона, вызывая мой смешок. – Но прежде чем ты откупоришь пробку… у нас есть еще одна проблема, которую мы должны решить на заднем дворе. – Он тяжко вздыхает. – Вот из-за нее ты будешь в ярости.

* * *

– Да ты, должно быть, шутишь!

Джона почесывает бороду.

– Не-а.

– А что случилось с соседом, который должен был забрать его?

Я сидела прямо напротив Фила за его кухонным столом, когда он вслух подтвердил – спустя несколько бокалов виски, – что парень на другом берегу озера забирает скотину.

– В записке сказано, что они поссорились и тот парень передумал. Но кур он забрал.