Дикие лошади

Фрэнсис Дик

С Говарда на сегодня было довольно присутствия Монкриффа, да и моего, несомненно, тоже. Он поднялся и покинул нас, даже не сделав попытки проявить простую вежливость.

– Вот ведь моральный урод, – сказал Монкрифф, – и знай себе бурчит повсюду всем, кто желает слушать, о том, как извращают его мастерство. Несколько призрачных любовников не заставят его заткнуться.

– Кому он все это бурчит? – спросил я.

– А это имеет значение?

– Имеет. Его контракт запрещает ему критиковать фильм на публике до истечения шести месяцев после

премьеры. Если он говорил с актерами и техниками, это одно дело. А если жаловался посторонним, скажем, здесь в баре, я должен заткнуть ему глотку.

– Но сможешь ли? – с сомнением спросил Монкрифф.

– В его контракте есть пункты, касающиеся наказания за это. Я видел контракт и потому знаю, за что могу спрашивать с него, а за что нет.

Монкрифф тихо присвистнул сквозь зубы.

– А Говард подписал контракт?

– В числе прочих. Большей частью он так же стандартен, как и все. Агент Говарда согласился на это, и Говард подписал его. – Я вздохнул. – Завтра я тактично напомню ему об этом.

Предмет нашего разговора надоел Монкриффу.

– Касательно завтрашнего дня, – сказал он. – Значит, в шесть тридцать утра приходить на конный двор?

– Точно. Лошадей будут выводить на тренировку. Я сказал этим вечером всем, что мы будем снимать, как они садятся верхом и проезжают в ворота на тренировочную площадку. Они будут одеты, как обычно: джинсы, ветровки, защитные шлемы. Я напомнил им, чтобы они не смотрели в камеры. Мы схватим всю сцену посадки в седла. Нэш выйдет из дома, и мы снимем, как он ставит ногу в стремя. Мы отрепетируем это пару раз, не более. Я не хочу заставлять лошадей повторять одно и то же. Когда Нэш сядет в седло и все будет нормально, помощник тренера поведет группу в ворота. Нэш подождет, пока они все выедут, и последует за ними. Выезжая, он посмотрит назад и вверх, на то окно, у которого предположительно стоит его жена. Поставишь там оператора с камерой, чтобы снять сцену с точки зрения жены? Эд будет там, он присмотрит.

Монкрифф кивнул. Я продолжал:

– Сцену мы завершим, как только Нэш выедет за ворота. Я надеюсь, что нам не придется переснимать много раз, но, когда все получится как следует, группа может ехать и заниматься своими обычными упражнениями, а Нэш вернется и спешится. Мы собираемся повторить все это в субботу. Нам нужен будет другой вид из окна жены, другой жакет и прочее на Нэше и грумах. Нам понадобится снять крупным планом копыта, ступающие по гравию, и все в таком духе. Монкрифф кивнул.

– А в воскресенье?

– Народ из Жокейского клуба в этот день даст нам отдохнуть от гонки, потому что в воскресенье лошадей почти не тренируют. Мы с тобой в субботу поездим по дорогам с картой и посмотрим, где разместить камеры. Я уже знаю, где лучше поставить их.

– Ты и должен знать, если рос здесь.

– Хм… После полудня в воскресенье лошади отправляются на Хантингдонский ипподром. Я молю, чтобы нам досталось три ясных утра.

– А если будет дождь?

– Если просто поморосит, мы будем продолжать съемки.

Лошадей выводят в любую погоду, знаете ли.

– Ты не говорил.

– Завтра вечером, – сказал я, – мы снова будем снимать в помещении, в следственном кабинете, как сегодня. План, который все получили, остается прежним. Больше диалогов между Сиббером, Нэшем и прочими. Кроме широкого общего плана, надо будет дать побольше коротких взглядов крупным планом на то, как они говорят. Обычный прием. Мы завершим съемки Нэша первыми. Если остальные будут не слишком сбиваться с текста, возможно, прогоним большинство сценок завтра. Иначе нам придется и это перенести на вечер субботы.

– О'кей.

Я поднялся в свою комнату, чтобы позвонить, как было условлено, О'Харе в Лондон.

– Как сцена в Жокейском клубе? – немедленно спросил он.

– Нэш всех потряс.

– Это хорошо.

– Я думаю… ну, просматривать это мы будем завтра… но полагаю, это была такая игра, что у всех рты раскроются.

– Славный парень.

– Да, он такой.

– Нет, я имел в виду… Ну, неважно. Как все остальное?

– Все в порядке, но… – я сделал паузу, – нам нужна более точная концовка.

– Согласен, предлагаемая развязка слишком расплывчата. У Говарда есть идеи?

– Ему нравится расплывчатая концовка.

– Нажми на него, – посоветовал О'Хара.

– Да. Хм, а ты знаешь, что он взял за основу своей книги некролог о человеке, которого он назвал Сиббером? Его настоящая фамилия Висборо. – Я произнес это по буквам, как сделал это Говард. – Ты не можешь раздобыть мне копию этого некролога? Он был опубликован в «Дейли Кейбл», как утверждает Говард. Некролог должны были поместить не менее трех лет назад. Говард не знает, кто написал его. Он не интересуется подобными вещами. Он просто сказал, что некролог и особенно его незавершенность подвигла его воображение на написание книги.

– Что-то ты мало просишь!

– У «Дейли Кейбл» должна быть библиотека подшивок. Ты, несомненно, сможешь найти этот некролог. Перешли, пожалуйста, мне копию по факсу в «Бедфорд Лодж». Если я буду точно знать, что заставило работать воображение Говарда, возможно, я смогу помочь ему найти потрясающую развязку.

– Ты получишь этот некролог завтра, – пообещал О'Хара.

– Благодарю.

– Как твой друг? – спросил он.

– Какой друг?

– Тот, который умирает.

– О-о… – Я помолчал. – Он умер прошлой ночью.

– Плохо.

– Он был стар. Старше восьмидесяти. Кузнец, ставший на склоне лет журналистом мира скачек, «гвардеец» старой закалки, большая, необычная жизнь. Жаль, что мы не можем сделать фильм о нем.

– Фильмы о хороших людях не имеют особого успеха.

– В том-то и беда.

– Как его звали?

– Валентин Кларк, – ответил я. – «Дейли Кейбл» тоже могла опубликовать о нем некролог. Он писал для «Скаковой газеты». Все в мире скачек знали его. И… м-м… он знал тренера Джексона Уэллса, прототипа того персонажа, которого играет Нэш.