Дикие лошади
Шрифт:
– Черт знает. – Он быстро вскинул глаза и указал на лошадь, на которую в тот момент как раз садился жокей в алом и желтом. – Вот на эту. Двадцать.
– С вами все будет в порядке, если я покину вас на некоторое время?
– Вы же знаете, что я уже взрослый мальчик. Усмехнувшись, я повернулся и направился к кассам тотализатора, поставив двадцать фунтов на лошадь по имени Оса. Нэш, окруженный поклонниками, ждал, пока я спасу его. Вместе мы вернулись в комнату распорядителей и оттуда наблюдали, как Оса скромно пришла пятой.
– Я вам
Скачки, как всегда, передавались телесетью ипподрома по телевизорам, установленным в барах и на трибунах. Сейчас на мониторе в комнате распорядителей был повтор только что окончившегося забега, Оса финишировала пятой, жокей суетился до самого финиша.
Я не дыша уставился на экран.
– Томас! Томас, – громко сказал Нэш прямо мне в ухо, – вернитесь оттуда, куда погрузились.
– Телевидение, – произнес я. Нэш иронически отозвался:
– Вы ведь знаете, его уже изобрели.
– Да, но… – Я взял номер «Скаковой газеты», лежащий на столе, и перелистнул страницы с некролога о Валентине на донкастерскую программу. Телевизионный обзор спортивных событий, как я и надеялся, делала коммерческая станция, обещавшая каждый день полный показ скачек для миллионов признательных зрителей. При торжественном открытии сезона Равнинных скачек эта компания будет здесь в силе.
– Томас, – повторил Нэш.
– Э-э… – сказал я, – насколько сильно вы хотите спасти наш фильм? Или фактически… меня?
– Не настолько сильно, чтобы спрыгнуть с обрыва.
– Как насчет интервью по ТВ?
Он уставился на меня.
Я пояснил:
– Вы сможете сказать по телевизору, что мы не делаем помойку из фильма? Вы хотите этого?
– Конечно, – легко согласился он, – но это увидит отнюдь не каждый читатель «Барабанного боя».
– Нет. Но что если О'Хара сможет передать это интервью в Голливуд? Пусть боссы увидят его за завтраком. Ваше собственное лицо на экране сможет сделать то, чего не добьется О'Хара со своими уверениями. Только… что вы думаете насчет того, чтобы попытаться?
– Черт возьми, Томас, приступайте.
Я вышел на зрительский балкон и нажал кнопку на телефоне, вызывая О'Хару; и пусть это будет не автоответчик, молился я.
Он немедленно ответил сам, как будто ждал звонка.
– Это Томас, – сказал я.
– Еще слишком рано для вестей из Голливуда.
– Это кое-что другое. – Я рассказал ему то, что предложил Нэшу, и он немедленно стал нащупывать подводные камни.
– Сначала, – с сомнением произнес он, – ты должен уговорить телекомпанию взять интервью у Нэша.
– Это я могу сделать. Я только не уверен, получится ли передать интервью на экран в конференц-зале Голливуда. Репортажи регулярно транслируются из Англии в Штаты, но я не знаю, каким путем. Если бы мы могли передать его на лос-анджелесскую станцию, чтобы они сделали там запись, которую наши боссы могли бы прокрутить на видео…
– Томас, стоп. Я могу ухватить лос-анджелесский
Я объяснил ему.
– Люди, которых здесь держит эта компания, – инженеры и операторы, продюсер и трое-четверо корреспондентов и комментаторов, но они не имеют ни власти, ни оборудования, чтобы вести передачу за океан. «Добро» можно получить из их главной студии в Лондоне. Они посылают туда репортажи с Донкастерских скачек. А оттуда их могут передать куда угодно. Номер компании должен быть в телефонной книге…
– И ты мечтаешь, чтобы я забил этот гвоздь. – Судя по голосу О'Хары, он вроде бы уже смирился, но предвидел трудности.
– Хм, – сказал я, – если ты хочешь, чтобы «Неспокойные времена» вышли на экраны, то стоит попытаться. Я хочу сказать: ты же знаешь, что это и твой фильм. Твоя голова тоже ляжет на плаху за то, что ты пригласил меня.
Он помолчал.
– Хорошо, я приступаю. Чертовски много хлопот.
– Они должны оправдать себя.
– Нэш с тобой?
– В нескольких метрах от меня.
– Соедини меня с ним.
Нэш вышел из комнаты и взял телефон.
– Я дам интервью. Томас сказал, что может устроить это. Нет проблем. – Он выслушал ответ. – Ага. Если он говорит, что может, то я полагаю, что может. Он никогда не обещает то, чего не может сделать. О'Хара, по-моему, стоит оторвать от стула задницу и представить меня и Томаса этому сборищу! Чертовски глупо позволять сукину сыну Тайлеру топить корабль. – Он снова послушал, потом сказал: – Сделайте это, О'Хара. Приложите усилия. Я не желаю быть побитым этим писакой.
Я с трепетом внимал тому, как «маяк» излучает свой свет, и мысленно благодарил судьбу, что он смотрит на меня как на союзника, а не как на крепостного.
Он отключил связь, отдал мне телефон и спросил:
– Где мы будем искать корреспондента?
– Идите за мной. – Я попытался сказать это небрежно, но актер из меня был никудышный. Нэш молча спустился вслед за мной в паддок, где после забега расседлывали коней. Лошадей предыдущего забега уже увели оттуда.
– Вы знаете, кого высматриваете? – спросил он, когда я стал вертеть головой в разные стороны. – Не проще ли спросить?
– Мне это не нужно, – сказал я, сознавая – пусть даже сам Нэш игнорировал это, – что все смотрят на него. – Эти ребята из телекомпании бродят по паддоку вместе с комментатором, который рассказывает о лошадях, бегущих в предстоящем забеге, а кое-кто берет интервью у выигравших жокеев и тренеров после забега, и именно его я ищу… и я знаю его.
– Это кое-что.
– А вот и он, – сказал я, указывая. – Подойдем?
Затем я проскользнул между группами людей, толпившихся внутри ограды около весовой, а следом за мной толпа расступалась, как воды Красного моря, чтобы дать дорогу Нэшу. Мой знакомый корреспондент начал было здороваться со мной, но увидел, с кем я пришел, и застыл с открытым ртом.