Дикие сердцем
Шрифт:
Внезапно большая коричневая птица, шумно хлопая крыльями, пролетела надо мной. Я даже подпрыгнула на месте от неожиданности. Слова из Библии пронеслись в голове: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы…» Этот отрывок я заучила еще в младших классах. В целом смысл стиха заключался в том, что не следует мучиться в заботах о завтрашнем дне. Человеку пристало жить беззаботно, как птице, а Господь позаботится о своем чаде. Но как понимать пассаж о том, что следует наполнять лампаду маслом и приумножать таланты? Это казалось слишком противоречивым. Кроме того, птицы (насколько мне удалось заметить за время недолгого пребывания в деревне) трудились изо всех сил — строили гнезда, добывали пропитание. «Станет ли Господь заботиться
Вернувшись домой, я зажгла огонь в камине и накормила Хлою остатками фазана, которые дала мне с собой Прим. Я хотела накормить Макавити, но кот исчез и не отзывался на мой зов. Это было так на него не похоже! Дождь лил как из ведра, но обычно ничто не могло задержать отважного кота, когда пахло едой. Я вышла в сад. Ветер стих. Где-то вдалеке я услышала нечто, напоминающее мяуканье. С трудом перебравшись через высокую изгородь, я увидела небольшую деревянную беседку, обвитую диким виноградом. В центре беседки возвышался стол. Я замерла от удивления — на столе стояла полная до краев тарелка. У меня задрожали колени в благоговейном трепете. Я подошла поближе и уставилась на гору овощей и клецок. Клубы горячего пара поднимались в прохладном воздухе над тарелкой. Несмотря на мой скептицизм, Господь таки позаботился о пище для меня, он не стал терять время даром. Пища оказалась как нельзя кстати.
На секунду я пожалела о том, что богохульствовала. Но затем, постояв и поразмыслив, решила, что если бы Господь захотел послать мне манны небесной, то вряд ли стал бы заботиться о зеленой фабричной тарелке и вилке с ножом. Я наколола на вилку боб и с удовольствием его проглотила. Бобы были очень вкусные и еще не успели остыть. Из эмалированного чайника доносился сладкий аромат настоянной травы, вероятнее всего, это была ромашка.
Невнятный шум в углу, слева от меня, на минуту отвлек внимание. Я снова позвала Макавити, и он наконец отозвался — издал утробный вопль. Неподалеку со всех сторон окруженное мокрыми кустами стояло невысокое строение. Подойдя к нему, я рывком распахнула дверь. Пол в помещении был устлан мятыми газетами, комками грязи, камнями и увядшими листьями. В углу притаилась картонная коробка, туго перевязанная веревкой. Именно оттуда раздавалось мяуканье. Я распутала узлы и выпустила кота. Макавити был безмерно счастлив, оказавшись на свободе. Он подпрыгивал на месте как мячик, терся головой о мои ноги и радостно урчал.
Кто мог сотворить подобное с животным? Я была в ярости. К счастью, Макавити плотно позавтракал сегодня утром, но я боялась подумать о том, что бы с ним произошло, если бы я не нашла его. Человек, который затолкал кота в коробку, не мог уйти далеко. Все указывало на то, что он страдал психическими расстройствами. Испуганная, я побежала обратно в коттедж, прижимая Макавити к груди.
Кот за несколько секунд расправился с остатками фазана, затем по-хозяйски растянулся на диване. Он чувствовал себя невинно пострадавшим и желал насладиться безопасностью и уютом. Я осторожно устроилась рядом и стала думать о том, как раздобыть деньги.
В комнате было удивительно тихо. Только потрескивание дров в камине да посапывание спящих животных нарушало тишину. Время от времени вспышки пламени и яркие искры говорили о том, что огонь добрался до влажной коры. Птицы за окнами не прекращали своих звонких песен. Река была слишком далеко, ее шума не было слышно. Дождь почти прекратился. Я взяла чашку, налила чаю и уставилась на горящий огонь. Тишина стала раздражать. В Лондоне меня постоянно преследовал уличный шум, особенно раздражало громыхание транспорта. Я была окружена людьми с утра до вечера. Небо стало темнеть, а я сидела в абсолютной тишине, которая начинала давить мне на уши. Мне предстояло провести еще один вечер в одиночестве. Время будет медленно тянуться, а я попытаюсь что-нибудь прочитать при тусклом свете газовой лампы. Возможно, я приготовлю скромный ужин: тост с сыром или омлет. Я могу готовить только
Внезапно я ощутила, что должна наконец разобраться в себе, поставить все точки над «i». Обрывки мыслей кружили в голове, вызывая беспокойство. Вероятно, я не была таким уж хорошим товарищем. Вне нашего круга человеческие отношения казались исключительно гармоничными, но это никоим образом не касалось меня. Хуже того, я была эгоистичной и жестокой. Я заслуженно стала неприкасаемой, опустилась до статуса парии.
Когда я позвонила отцу, намереваясь рассказать, что решила не выходить замуж за Алекса, Фэй выхватила у отца трубку и закричала, что я сошла с ума. Возможно, она была права. Какое удовольствие она испытала бы, если бы узнала, что меня охватило отчаяние!
Фэй случайно встретила нас с Алексом в Беркли, когда не прошло и десяти дней с момента нашей с ним первой встречи. Фэй уставилась на нас с недоумением, которое вскоре сменилось любопытством. На следующий день она позвонила мне и устроила допрос с пристрастием. Ее интересовало, где я встретила Алекса и как часто мы с ним видимся. Когда я ответила, что едва с ним знакома, Фэй, как мне показалось, успокоилась. Я не сообщила о том, что виделась с Алексом трижды на протяжении последней недели. Спустя два месяца мы с Алексом оказались на танцевальной вечеринке, которую устраивал отец. Ни у кого уже не оставалось сомнений, что мы влюблены. Увидев нас вместе, Фэй поперхнулась шампанским и кисло улыбнулась, словно ее вынудили пить уксус. Она сразу как-то сникла, постарела. Дорогой макияж не скрывал более ее возраста. Алекс сказал мне как-то, что Фэй звонила ему несколько раз после той памятной встречи в Беркли и приглашала пообедать. Ему приходилось каждый раз придумывать подходящий повод для отказа. Когда я спросила, почему он не рассказывал этого раньше, Алекс довольно резонно пояснил, что не хотел расстраивать меня.
Алекс, как всегда, взял инициативу в свои руки и пригласил отца и Фэй пообедать с нами. Я удивилась тому, что Фэй сразу же согласилась. Я поняла, что она не может ничего с собой поделать — ее тянуло к моему жениху. Алекс моментально очаровал Фэй. Мы с отцом могли бы пересесть за другой столик, потому что практически не принимали участия в разговоре. Поведение Алекса нельзя было назвать флиртом. Словом «флирт» нельзя описать тот уважительный флер, которым Алекс окружил Фэй. Он умело играл словами, позволяя ее надеждам воспарить до небес. К окончанию ужина я уже с трудом сдерживала зевоту. Фэй, напротив, сияла. Ее глаза сверкали, она была крайне возбуждена.
После этого Фэй время от времени писала Алексу короткие записки, звонила ему по телефону. Они обедали вместе раз в две недели. Не было сомнений в том, что Фэй влюблена в Алекса. Отец прекрасно все понимал, но прибегнул к испытанному средству, к которому часто прибегают стареющие мужчины: он старательно делал вид, что ничего не замечает. Фэй стала относиться к отцу, как к престарелому родственнику, от которого мало проку, но с которым все же стоит считаться. Она теперь относилась к нему гораздо мягче.
Я спросила у Алекса, как долго он сможет играть с Фэй. Алекс ответил, что подобная игра может продолжаться бесконечно. Фэй принадлежала к тому типу женщин, которые восхищение и преклонение предпочитали сексу, так как была слишком холодной и эгоцентричной по натуре. Алекс убедил Фэй, что считает ее своей ровесницей (Фэй была старше его на десять лет). Он давал ей понять, что у них схожие вкусы и опыт, тот же уровень интеллекта, а я была для него красивым ребенком — Спящей Красавицей, утешением за то, что он слишком щепетилен и не может позволить себе вступить в противоестественную связь с Фэй. Ситуация напоминала странную комедию с тайными намерениями и обманчивым удовлетворением.