Дикие сердцем
Шрифт:
Над головами раздались тяжелые удары. Штукатурка посыпалась на пол. Я не знала, как деликатней попросить Дасти не шуметь, чтобы не обидеть его. Конечно, Гай прав: толика лицемерия неизбежна в отношениях между людьми.
— Но ведь он твой брат. Ты говорил, что любишь его. В какой-то мере твой поступок — это предательство.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. Вер и отец обожают поиграть в жестокую игру под названием правда. Я стараюсь держаться подальше от всего этого. Сегодня за завтраком отец спросил, собирается
— Что ты имеешь в виду?
— С тех пор как мы решили, что Вер станет всем управлять, он работает не разгибая спины. Ночи напролет Вер изучает бухгалтерскую документацию. Затем отец спросил, сможем ли мы позволить себе содержать прихлебателей, которые испытывали удачу не единожды и каждый раз у них ничего не выходило. Отец никак не решит: вычеркнуть из завещания Вера или все же оставить, назло мне.
— Неужели ваш отец любит подобные игры? Мне показалось, что он счастлив вновь увидеть утраченного сына.
— Ты не знаешь нашего отца.
Я была вынуждена признать, что Гай прав.
— Что же ответил Вер?
— Вер сказал, что сейчас его мысли занимает только поместье. А решение, к которому придет отец, будет целиком лежать на его совести. Вера не особенно волнует расположение отца. Он ни капли не изменился, к тому же он слишком горд, чтобы идти на уступки. Думаю, что тебе нравится такое поведение.
— Перестань дразнить меня, — я сердито посмотрела на Гая, который намазывал на ломоть хлеба желе бордового цвета. Он успел проглотить уже четыре тоста. — И оставь в покое джем. Прим принесла его для детей.
— Этот парень, Уилл, скоро будет есть джем за счет ее величества[68]. Дикон поймал его, когда он пытался стащить аккумулятор от трактора. Парень прирожденный воришка.
— Ты не звонил в полицию?
— Я поручился за твоего протеже. Дикон ограничился хорошим подзатыльником. Но в следующий раз дело закончится наручниками.
— Мне так жаль Уилла. Он кажется потерянным. Мальчик совершенно никому не нужен. Я пыталась войти к нему в доверие, но он презирает женщин.
— А у меня болит сердце за всех обездоленных. Повесь скорей эти шторы и давай займемся любовью.
— Но скоро ленч.
— Тогда не забудь захватить в спальню пару сандвичей.
— Я имела в виду нечто другое: сейчас не самое подходящее время заниматься любовью.
— Почему нет?
— Во-первых, Прим придет ко мне на ленч, а во-вторых, у меня куча разнообразных дел.
— Тогда нам придется поторопиться.
— Я не могу заниматься любовью второпях лишь для того, чтобы заполнить паузу. Я буду чувствовать себя, словно на приеме у дантиста. Кроме того, Дасти может заглянуть в окно в любой момент.
— Ну и что? Что произойдет, если он заглянет?
— Для тебя имеет
Гай опустил голову и задумался. Его подбородок опирался на сложенные руки. Гай выглядел невероятно привлекательно, когда был серьезен.
— Хорошая игра в крикет никого не оставит равнодушным, — совершенно обыденным тоном ответил Гай.
С трудом сдерживая улыбку, я покачала головой.
— Это ведь неправильно. Ты мне очень нравишься, но у нас слишком разные интересы.
— Ты говоришь о детях? — мрачно произнес Гай. — Никогда не смогу понять, почему женщины все время думают о детях. — Плохо пахнущие, капризные и, наконец, скучные существа.
— Нет, не это. Не только это. Я хочу верить, полагаться, рассчитывать на своего избранника. Я должна быть уверена, что он позаботится обо мне, что всегда будет рядом. Мне нужно знать, что мужчина, которого я полюблю, никогда не совершит подлости, не будет жесток, жаден и глуп.
Гай посмотрел на меня с сожалением.
— Как жаль: такая приятная девушка, но немного не в себе.
Я распрямилась, чтобы втянуть нитку в иголку. Чьи-то горящие глаза смотрели на меня из-за кустов.
— О Боже! Ты напугала меня своим визгом. Я даже уронил тост от неожиданности, — возмутился Гай. — Испачкал брюки джемом.
— Черт, я порезала руку ножницами! — Кровь струилась из раны между указательным и большим пальцем, растекаясь по ладони.
— Побыстрей найди чистый кусок ткани! — требовательно сказал Гай.
— Рана не глубока. Носового платка будет достаточно.
— Мне нужна чистая ткань, чтобы привести в порядок брюки.
Кое-как перевязав руку, я вышла в сад. Гай остался в доме, он все еще что-то ворчал по поводу испорченных брюк. Я нашла таинственного незнакомца там, где и предполагала. В квадратной беседке почти голый мужчина склонился над тарелкой. Его длинные каштановые волосы спускались до плеч. Он стоял ко мне спиной, сквозь туго натянутую коричневую кожу выступали позвонки. Мужчина жадно поглощал пищу, его ребра вздымались и опускались. Его тело было густо покрыто шрамами, царапинами и синяками.
— Лемми! — тихо позвала я.
Мужчина резво, как перепуганный кот, запрыгнул на стол. Теперь он смотрел на меня. В правой руке он сжимал нож, который использовал, когда ел. На костлявых бедрах болтались изорванные в клочья джинсы.
— Все в порядке, — я сделала шаг назад и улыбнулась. — Я друг.
Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Лицо Лемми было запоминающимся: нижнюю часть покрывала спутанная темная борода, лоб был на удивление широким, надбровные дуги — высокими. Небольшой рост и острые торчащие уши придавали ему озорной вид. Лемми был похож на ожившего фавна или сатира. Его темные, почти черные глаза блуждали по моему лицу, затем внимательно, дюйм за дюймом, изучили тело.