Дикие Земли
Шрифт:
«Где только слов таких нахватался», — подумал я и навалил.
Повторил заклинание. Туча ещё уплотнилась, изжелта-зелёное засверкало кислотным оттенком, вниз захлестал… уже даже не ливень, а настоящий водопад. Крик перешёл в нечленораздельный вой. Из башни, яростно отплёвываясь и раздирая руками глаза, полез экипаж.
— Живыми брать! — заорал я тяжёлым.
За фырканьем паромётов те меня не расслышали. Троих бронеходчиков покрошили на фарш в мгновение ока.
Здесь отбились, но праздновать ещё рано. У меня ещё там две шестиногих
— За мной, — приказал я и побежал туда, где оставил товарищей.
За спиной загрохотали шаги. На этот раз меня послушались беспрекословно.
* * *
Больше воевать не пришлось.
Увидев меня в сопровождении ещё двух терминаторов, чужие ватажники проявили завидную смекалку и скорость. Поняли, что им ловить больше нечего, бросили шагоходы, и, погрузившись в пикап, слиняли быстрее поросячьего визга. А у меня нарисовалась очередная проблема.
Мои попутчики по «Архангелу», получив в руки оружие, явно не собирались его отдавать. И судя по всему, хотели пересмотреть свой статус. И я это желание разделял. Митрич, похоже, тоже мутил какую-то тему.
Пять минут не прошло, а народ скучковался по группам.
Новички во главе с Трофимом столпились у меня за спиной. Старички обступили Митрича. Охотники отошли к тяжёлым. Те, кто подтягивался от третьей полуторки, быстро просекли фишку и присоединялись каждый к своим.
Я машинально прикинул соотношение сил.
После сражения с танком наши ряды поредели, но ватажники сохранили абсолютное большинство. У них четверо в мобильных доспехах. Пять человек лёгкой пехоты. И где-то потерялись те два укурка из пикапа. Выжили, нет, не скажу.
У меня — Трофим, Суета, Коряга и трое матросиков из бригады Дергача.
У Митрича. Сам Дергач. Молчун с Хмурым. И ещё пара лбов.
Лексеича я в расчёты не брал. Как и раненых, с которыми он до сих пор занимался.
Подоплёка ситуации ни для кого вопросов не оставляла, и в воздухе запахло грозой. Скорее всего, охотники давно восстановили бы свой статус-кво, если бы не моя персона. Вернее, мои способности боевого мага.
«Убьём их всех! — подзуживал меня Мишенька, распробовавший вкус крови. — Щит. Терпентиновый дождь. Кто разбежится, добьём Смоляными шарами».
Но я сканировал ватажников «Эмоциональным окрасом» и убивать не спешил.
Разве только, если они не начнут первыми.
Глава 11
Напряжение нарастало. Ещё немного, и стены ущелья снова окропятся человеческой кровью.
— Бесноватый ты с нами? — с тревогой в голосе уточнил Трофим.
— С вами, с вами, — невесело хмыкнул я. — Куда ж мне деваться.
Хотя, кто с кем, это с какой стороны посмотреть. Если дойдёт до огневого контакта, у них без меня нет ни единого шанса. Ситуация сильно не радовала. Вдобавок ко всем неприятностям ломала
Ощутив «Укол чужого внимания», бросил взгляд влево. Увидел Митрича, который пристально смотрел на меня. Прочитал в глазах тот же вопрос. Снова хмыкнул. Ответ, соответственно, тот же. Мне Митрич с Трофимом ближе, чем все ватажники этого мира. Само собой, из присутствующих.
«Чего вы тянете? Нападайте! Ну!», — потребовал Мишенька в очередном припадке агрессии.
И здесь вынужден с ним согласиться. Нападение — лучшая из защит. Будь я один, так бы и сделал. Но пока на меня никто не напал. А успев прокачать ситуацию своими Дарами, я выбрал выжидательную тактику. От обороны.
Бессмысленную бойню устраивать не хотелось, а любое движение с моей стороны вызовет ответное действие. Пальцем шевельну и получу залп из всех стволов. Стрелять начнут просто из страха. И учитывая огневую мощь ватажников, мы так или иначе понесём потери. Смоляную завесу поставить я не успею. Янтарный щит прикроет только меня и тех, кто за мной. Так что Митрича и его группу сразу заминусуют. Чего нельзя допустить.
Поэтому я приготовился скастовать щит и тут же атаковать Смоляными шарами, но пока перебирал эмоции здесь собравшихся. Не только противника, но и соратников. Чтобы понять, кто слабое звено там, и на кого можно рассчитывать здесь.
В рядах ватажников преобладала опаска. Я показал, на что способен в бою и цепляться со мной никто из них горячего желания не испытывал. Даже парни в мобильных доспехах надеялись, что до стрельбы не дойдёт. Особенно Грек. Тот вообще переживал, что я припомню ему начало знакомства и прибью его первым.
Среди моих всё было не однозначно. Решимость идти до конца определилась лишь у Трофима и у троих матросов с «Архангела». Суета откровенно трусил и втихомолку искал, где бы спрятаться. Коряга проявлял обречённость и покорность судьбе.
Справа, где док пользовал раненых: усталость, облегчение боли, смутная радость, что остались в живых. Первое чувство, понятно, исходило непосредственно от Лексеича. Второе и третье — от его пациентов.
Слева, в группе Митрича: угрюмость, уверенность в своей правоте, адреналиновый шквал в преддверии боя и… Предвкушение выгоды?
«Да ладно! Кто это там у нас такой предприимчивый?», — изумился я и повернулся, чтоб посмотреть.
Конечно, Митрич. Кто же ещё? Но тот уже и сам открыл свои карты.
— Ну что сынки, погутарим за дела наши грешные? — проскрипел он, обращаясь к ватажникам, и чуть опустил к земле ствол паромёта.
Слова и жест Митрича были восприняты с энтузиазмом всеми без исключения. Плохой мир всегда лучше доброй войны. Что конкретно он затевал, никто не догадывался, но и не интересовался особо. По рядам прокатился вздох облегчения. Напряжённость чуть спала. В эмоции вплелась большая доля надежды. А Митрич между тем продолжал: