Дикий цветок

Мичем Лейла

Сайлас был рад, что остался один, далеко от лагеря. Сейчас ему нужны уединение, время и изрядное расстояние, чтобы справиться с неприятной новостью и нахлынувшими на него мыслями. Значит, Летти вышла замуж за Морриса. Представить себе красивую, страстную, жизнерадостную бывшую невесту женой немногословного брата-тупицы, на каждом шагу цитирующего Библию, было не только трудно, но и больно. Удивление сменилось унынием. Боже всемогущий! Как Летти дошла до того, что выскочила замуж за Морриса?

Но по мере того как копыта мерина отсчитывали милю за милей, Сайлас начал рассматривать случившееся под другим углом зрения. Замужество Летти частично

избавляло его от чувства вины за ее несчастья. Бывшая невеста точно знала, что делает, выходя замуж за Морриса. Пожертвовав своей красотой и телом, бросив и то, и другое к ногам его идиота-брата, она заполучила Квинскраун, к которому уже успела привязаться. Сайлас вспомнил, как рада была Летти, когда узнала, что им придется задержаться на плантации, прежде чем отправляться в Техас. Уже тогда ему в душу закралось подозрение, что, несмотря на все свои отважные речи, Летти, случись ей отправиться в путь, неохотно покинет роскошь и комфорт поместья. Бывшая невеста никогда и нигде не выглядела такой счастливой, как в те минуты, когда скользила по комнатам Квинскрауна. Она казалась словно бы рожденной для этого места. Плантация станет ее утешительным призом, а Моррис, к которому она и прежде неплохо относилась, — приемлемой заменой человеку, обманувшему ее.

Его мать обретет невестку, которой, как ей казалось, она лишилась навсегда. У нее будут внуки, чтобы нянчиться с ними и баловать их. Несмотря на незначительные изменения, жизнь Летти, а также оставленной им семьи, будет течь своим чередом.

Ко времени, когда Сайлас достиг лагеря, боль улеглась, а чувство вины почти перестало его мучать. Все его мысли теперь занимала Джессика. Ему ужасно хотелось развернуться и пустить своего мерина вскачь в обратном направлении. Сайлас желал обнять Джессику, прижать ее к груди и заверить в том, что его бывшая любовь — всего лишь глава в книге, которую он начал читать, но потом бросил и вернул на полку. У него не было ни малейшего желания вновь брать эту книгу в руки. Его прежняя жизнь осталась в прошлом. Сайлас очень сомневался, что вернется когда-нибудь в Южную Каролину, захочет увидеть еще раз Квинскраун. Даже с матерью встречаться ему не хотелось. Теперь Елизавета обратит всю свою любовь на Морриса, Летти и их детей. Ее младший сын и первый внук останутся в воспоминаниях, к которым пожилая женщина будет время от времени обращаться.

Джессика — его будущее, что бы оно ему ни несло. Увы, тень вопроса о рабстве нависла над их счастьем грозовой тучей. Ему следует помешать ей испортить его… их сына, всех их будущих детей, не позволить навязать детям ее образ мыслей. Без рабского труда мечта о Сомерсете так и останется мечтою. Он не позволит жене вмешиваться в воспитание его наследников. Им надо усвоить достойный их происхождения образ жизни. Долговечность его наследия зависит от этого. Когда Сайлас укладывал Джошуа спать, мальчик попросил отца привезти на его день рождения Джозайю, Леви и Сэмюэля, сыновей рабов, с которыми он вел себя так же, как и с Джейком Дэвисом. Когда Сайлас попытался объяснить, что это невозможно, сын поинтересовался почему.

— Праздник только для тебя и твоих друзей, — сказал Сайлас. — Джозайя, Леви и Сэмюэль — негры.

— А почему негры не могут быть моими друзьями? — удивился Джошуа.

Сын был слишком мал. Когда Сайлас был в его возрасте, он тоже играл с детьми рабов и считал их своими друзьями. Только постепенно Сайлас понял и принял естественное положение вещей. Особого труда это не составило, но рядом с ним не было тогда некой Джессики Виндхем, которая нашептывала бы ему на ухо взгляды, противоречащие общепринятым.

Впрочем, пока

что Сайлас не предвидел особых проблем, стоящих перед ним и Джессикой, и был благодарен за это судьбе. А еще он был благодарен судьбе за то, что девочка, на которой он женился, девочка, которая расцвела и стала красивой женщиной, больше его не ненавидит.

Глава 38

На следующее утро горничная постучала в дверь номера Джессики. Приняла ее Типпи.

— Там внизу джентльмен, — сказала ей горничная. — Он желает видеть миссис Толивер.

— Он представился? — спросила негритянка.

— Он агент ее отца, — протягивая Типпи визитную карточку, ответила горничная.

— Подождите минуточку. Я сейчас скажу госпоже.

Прочтя надпись на визитке, Джессика приуныла.

— Это мистер Герман Гловер, — сказала она Типпи. — Он сотрудник банка, принадлежащего отцу.

Джессика запомнила его худым мужчиной с аскетичным лицом и костлявыми руками. Кожа у мистера Гловера была настолько бледной, будто ее никогда не касались солнечные лучи. В свое время Джессика предупреждала Сару о том, что именно этому человеку поручили добыть доказательства против одного банковского служащего, заподозренного в аболиционистской деятельности.

— Сказать горничной, чтобы он подождал? — осведомилась Типпи.

— Нет, я поговорю с ним сейчас, — заявила Джессика, спешно поднимаясь из-за туалетного столика.

Типпи не так давно закончила мыть волосы своей хозяйке. На голове Джессики возвышался тюрбан из полотенца. Девушка успела переодеться и уже сидела перед зеркалом в ожидании чуда, которое Типпи обещала сделать с ее влажными локонами, когда явился непрошеный посетитель.

— Я встречу его в том наряде, который на мне сейчас. Сегодня у нас и так дел невпроворот. Не хочу тратить время на этого типа.

Джессика даже не постаралась скрыть своей антипатии к человеку, присланному отцом, когда ворвалась в общую гостиную отеля.

— Вы хотели меня видеть? — спросила она у бледнолицего.

— Ваш отец просил меня передать вам свои наилучшие пожелания, мисс Виндхем, — произнес посетитель, низко кланяясь.

Впрочем, от внимания Джессики не укрылось удивление мужчины при виде тюрбана на ее голове и раны на лбу.

— Миссис Толивер, — поправила его Джессика. — Что вам угодно?

Явно волнуясь, мужчина взял карандаш и открыл небольшого формата записную книжку.

— Ваш отец пожелал, чтобы я составил отчет о вашем физическом состоянии и… расположении духа, — сказал он, готовясь что-то записывать.

— Что вы собираетесь записывать?

— Э-э… Что вы получили серьезную травму головы, мисс… миссис Толивер. Могли бы вы рассказать, при каких обстоятельствах это случилось?

— Дайте-ка мне это, — заявила Джессика, выхватывая блокнот из рук посетителя.

Кинувшись к столу, она нацарапала:

«Папа! У меня нет ни малейших сомнений в том, что крокодил, которого ты послал, опишет в самых черных красках порез, полученный мною во время падения с фургона, вызванного нападением ястреба на выносную лошадь в моей упряжке. Благодаря квалифицированной медицинской помощи и уходу он семимильными шагами движется к исчезновению. Я со всеми удобствами расположилась в премиленьком отеле, в котором собираюсь дожидаться возвращения мужа из Техаса. В путь он отправится в конце этой недели. Надеюсь, что ты будешь рад узнать и передать маме, что, несмотря ни на что, ваша дочь очень счастлива и будет тосковать по мужчине, которому была продана.