Дикий цветок

Мичем Лейла

Пока остальные занимались десертом, мистер Хендли взирал на меня с невозмутимым видом. С таким же видом он смотрел бы на комара, сидящего на сливочном креме. Я не имела ни малейшего представления, о чем он думает. Шокирован ли мистер Хендли тем, что жена рабовладельца придерживается таких взглядов, или рад тому, что нашел союзника во вражеском лагере? Какими бы ни были его мысли, я о своих взглядах заявила ясно. Теперь я должна ждать, что же произойдет дальше».

Глава 47

Четвертая суббота каждого месяца холодов была для Сайласа праздником. По этим дням в Сомерсете собирались Джереми, Томагавк,

Анри и их сыновья, которые по мере взросления принимались в их круг. Томагавк остался на службе у Джереми. Он стал незаменимым его помощником, правой рукой. Его знания о диких животных и природе этих мест пригодились, когда индейцу пришлось обучаться лесозаготовительному бизнесу и скотоводству, которыми Джереми занялся на очищенных землях. А еще там высаживалась рожь. Но больше всего Томагавку нравилось охотиться для своего хозяина и его друзей.

Традиция установилась однажды субботним утром. Температура понизилась до тридцати двух градусов [28] . Индеец и Джереми приехали в Сомерсет с двумя окровавленными тушами оленей, перекинутыми через спины их лошадей. Томагавк умел правильно убивать зверя. Он никогда не стрелял животному в брюхо — не из соображений гуманности, а для того, чтобы мясо не портилось быстро. К тому же мясо убитого в живот зверя не такое ароматное и нежное. Чтобы сделать его еще вкуснее, следовало подвесить тушу оленя за копыта на несколько дней, даже на неделю. За это время твердые соединительные ткани размякнут. Неопытные охотники побоялись бы оставлять оленя висеть дольше нескольких часов, думая, что мясо может протухнуть, но Томагавк точно знал, когда надо разделывать добычу и нести к столу.

28

Около нуля по Цельсию.

Сайлас и его домочадцы с радостью встретили удачливых охотников. Остаток дня они помогали мяснику разделывать туши, а Джессике — раздавать щедрые порции мяса рабам. Через некоторое время длинные вертела уже поворачивались во дворе Сомерсета и близ домишек рабов. Запах жареного мяса от соседних костров поднимался вверх и смешивался в воздухе. В качестве награды за труды Джереми и Томагавк остались на ужин со стаканчиком-другим вина.

Щедрость Джереми и охотничьи таланты Томагавка привлекли к субботнему ритуалу Анри. Впрочем, к тому времени Джессика уже уехала в город, оставив мужчин вялить мясо и делать колбаски. Много пищи и выпивки, смех, приятная беседа и езда на лошадях… Все это подходит чисто мужской компании, собравшейся отдохнуть. Вскоре после этого четвертая суббота каждого месяца, когда устанавливалась холодная погода, стала в календарях Толивера, Уорика и Дюмона «мужским днем в Сомерсете».

Вот так получилось, что Сайлас и его закадычные друзья со своими сыновьями собрались вместе в последнюю субботу октября 1850 года. Воздух был чистым и морозным. Во время такого рода встреч Сайлас жалел, что отдал свой прежний дом надсмотрщику. Теперь он, наведываясь на плантацию, жил в однокомнатном бревенчатом домишке, в котором и работал, и спал. Места в нем явно не хватало для того, чтобы приютить четырех взрослых мужчин и шестерых подростков. Впрочем, земля за входной дверью была хорошо утоптана. На этом месте можно было смело расставлять столы и стулья.

Закусив, забили животное. Вертела уже вращались над кострами. Из бочонка с элем, доставленного из городской таверны, уже вытащили затычку, и теперь он стоял наготове. Горшки с какао, которые Джессика прислала для мальчиков, стояли на углях костра, чтобы их содержимое не остыло.

Сайлас очень ценил эти моменты досуга в компании своих друзей, в самом сердце своего царства. Особенно ему нравилось то, что рядом с ним — его тринадцатилетний сын Томас. Мальчик очень походил на него и внешним видом, и поведением, и осанкой. Отец старался найти в сыне черты Джессики, но не находил. Впрочем, Томас искренне любил свою мать. Сегодня утром Сайлас застал очень

трогательную сцену на кухне. На Джессике было ее домашнее платье. Томас оделся в свой охотничий костюм. Жена встала рано — она намеревалась проследить за тем, как в корзины складывают горы съестных припасов, предназначенных для гулянки на плантации. Томас подошел сзади и обнял мать за талию. Его подбородок коснулся ее плеча. Мальчик стал настолько рослым, что теперь ему приходилось нагибаться.

— Ты уже слишком высокий для того, чтобы класть голову на эту подушку, Томас, — сказала она.

— А мне хочется.

Сайлас видел, что ответ Томаса ей очень по душе. Женщина развернулась и, лизнув кончики пальцев, пригладила непослушные, как у его отца, черные брови. В глазах Джессики муж увидел горечь женщины, которая должна выпустить из родного гнезда оперившегося птенца.

— Да, понимаю, — мягким голосом произнесла Джессика и, притянув к себе лохматую голову сына, поцеловала его в брови. — Желаю счастливо провести время с папой, сынок.

В такие моменты Сайласа охватывала сильнейшая душевная тоска по другому, лежащему на кладбище сыну. Джошуа не стал бы разрываться между любовью к матери и привязанностью к Сомерсету. Он всегда держался бы подле Джессики.

Впадая в печальное расположение духа, Сайлас вытянул ноги, скрестил руки на груди и взглянул на лица людей, собравшихся у костра. Мужчина улыбнулся, делая вид, что принимает участие в общей беседе, хотя никого не слушал. В воображении он обозревал сверху бескрайние акры своей земли. Мечта о Сомерсете стала реальностью. Впрочем, впереди у него еще много работы. Не мешало бы докупить земли, рабов, животных и сельскохозяйственного инвентаря, построить большие дома и амбары, но в целом дело сделано. Все, чем он обладает, его и только его, даже если к созданию Сомерсета приложены не только его руки. В любом случае, у него нет долгов, а урожаи хлопчатника — настолько обильны, что все прошедшие годы Сайлас откладывал часть своей прибыли для того, чтобы вернуть деньги Виндхему. На этот раз ему это удастся. Он не позволит очередному искушению взять над ним верх. Сайлас предвидел, что еще два года, и он сможет расплатиться с человеком, ненависть к которому время отнюдь не смягчило. Мужчина мог только надеяться, что его тесть, которому сейчас почти семьдесят лет, проживет достаточно долго для того, чтобы получить все сполна.

Сайлас чувствовал, что просто не может поступить иначе. Если он вернет деньги отцу Джессики, то заполучит ту часть ее сердца, которая никогда не принадлежала ему. Спустя столько лет в браке Сайлас чувствовал, что, несмотря на всю его любовь и заботу, часть души Джессики оставалась для него закрытой. До сих пор в ее голове звучало эхо памяти о том, что послужило первопричиной брака. Джессика все еще сомневалась в том, что, будь у него выбор, он бы предпочел ее. Сайлас решил навсегда избавить супругу от этого сомнения. Она потеряла пасынка, которого любила как собственного сына. Она родила Сайласу сына, но тот стал частью ненавидимой ею социальной системы. Его супруга заслуживает уверенности в том, что она любима и желанна и ему не нужна никакая другая женщина.

Сайлас внимательно окинул взглядом сыновей своих друзей. Все они были статными парнями, взявшими самое лучшее от своих красивых матерей и отцов. Старшие мальчики — Томас, Джереми Младший и Арман — были столь же неразлучны в свои тринадцать лет, как и раньше. Немного младше были двенадцатилетний Филипп, сын Анри, и одиннадцатилетний Стефан Уорик. Они тоже давным-давно стали закадычными друзьями. Роберт Уорик вызывал серьезные опасения из-за частых простуд, переходящих в бронхит. Ближе всего к нему по возрасту была Нанетт, прелестная дочурка Анри. Раньше они часто играли вместе, но к девяти годам Роберт «вырос» из этой дружбы, подпав под влияние старших братьев и их друзей. В этом году Роберт впервые присоединился к «мужскому» обществу на посиделках в Сомерсете. Сайлас с радостью пригласил бы Гая Хендли, но мужчина работал учителем в общественной школе города, поэтому его присутствие смущало бы мальчиков, его учеников.