Дикий сад
Шрифт:
Точно так же Эмилио сумел повлиять и на немецкого офицера, присланного с заданием установить на вилле временный командный пункт. Он просиживал с ним допоздна на вилле, разговаривал об искусстве, литературе и живописи. В результате все имевшиеся на вилле предметы искусства были сохранены и никто из занятых в поместье работников не пострадал. Обе стороны сосуществовали мирно и бесконфликтно. И вот теперь, когда дело шло к завершению, Эмилио вдруг увидел, как два пехотинца выбрасывают из окон верхнего этажа бесценную антикварную мебель.
К несчастью, этих двоих он знал не очень хорошо; их прислали на виллу Доччи лишь недавно, когда с
Пауза длилась недолго. Благоразумия не хватило ни одним, ни другим. Разгоревшаяся словесная перепалка — Маурицио не принимал в ней участия, поскольку не знал немецкого, — сопровождалась угрожающими жестами. Немцы уже поглядывали на лежавшее в стороне оружие. И тут в комнату, привлеченный шумом, влетел садовник Гаетано.
Кьяра взяла с Адама торжественное обещание держать в тайне эту деталь — время появления Гаетано, — поскольку во многих отношениях именно бедняга садовник стал виновником смерти Эмилио.
В тот момент, когда Эмилио машинально повернулся к двери, один из немцев схватил пистолет и дважды выстрелил в него. Одна пуля попала в грудь, другая — в голову. Эмилио свалился замертво. Гаетано выскочил из комнаты, а Маурицио оказался под дулом пистолета. Жизнь ему спас второй солдат, убедивший товарища не стрелять в безоружного. После этого немцы сбежали.
Кьяра побывала в комнате на следующий день. Тело унесли, но на полу, у камина, где упал Эмилио, еще темнело пятно крови. После полудня пришли союзники. Случившееся интересовало их мало и, уж во всяком случае, меньше, чем оставленные немцами документы. Когда они ушли, Бенедетто сразу же запер двери на лестничной площадке, а еще через несколько дней объявил, что верхний этаж останется под замком. Объяснять свое решение он не стал и говорить на эту тему категорически отказался. Со временем люди свыклись со столь необычным решением. Интерес к случившемуся ожил после того, как Бенедетто умер, а синьора Доччи сообщила всем о своем намерении следовать воле супруга.
— Это нехорошо, — заключила Кьяра, гася сигарету и поднимаясь. — Неправильно. У нас есть знакомые немцы. Некоторые приезжают сюда каждый год и воспринимают такое поведение хозяев как оскорбление. Война есть война. Теперь это уже прошлое.
Адам, конечно, расспросил бы еще о многом, но понимал, что и без того проявил к семейной трагедии трудно объяснимый интерес и получил близкую к официальной версию давних событий. Маурицио наверняка не стал бы разговаривать с ним с такой же откровенностью; впрочем, и обращаться к нему за разъяснениями по столь деликатному вопросу Адам не рискнул бы.
Чтобы не оставаться в прокуренном кабинете, он вышел на террасу вместе с Кьярой. Прежде чем отправиться на поиски мужа и свекрови, она закурила очередную сигарету.
Остановившись у балюстрады, Адам проводил ее взглядом. Рассказ Кьяры не выходил из головы. Наблюдая за рабочими на нижних террасах, он и увидел место, вполне подходящее, чтобы привести в порядок
В часовне было на удивление прохладно, почти сыро. Впервые оказавшись здесь без сопровождающих, Адам внимательно огляделся. Все здесь было простым, безыскусным, незатейливым. Ни одной фальшивой линии, ни одной неверной пропорции, ни намека на излишество, лишенное практической ценности украшательство: ни привинченных к стене витиеватых барочных балдахинов, ни аляповатых фресок, ни тонкой резьбы. Казалось, само здание веками избегало всего этого, и сменяющие друг друга поколения Доччи каким-то образом воспринимали его нелюбовь к такого рода легкомысленным штучкам.
Стоя у двери, впитывая с каждым вдохом атмосферу часовни, он избавлялся от последних сомнений в том, что человек, построивший для Федерико Доччи внушительную виллу, создал также и этот непритязательный дом Господа.
Проведенное расследование подтвердило правоту синьоры Доччи: об архитекторе виллы Фульвио Монтальто было известно немногое. Какое-то время он состоял в учениках у известного скульптора и архитектора эпохи Ренессанса Николо Триболо. В письме, сохранившемся в архиве Триболо, вскользь упоминалась встреча Федерико Доччи и Фульвио Монтальто — сам Триболо при этом отсутствовал, — на которой и обсуждались планы строительства новой загородной резиденции. Возможно, первоначальный замысел принадлежал самому Триболо, но, поскольку работы у него было в то время много — он руководил строительством Садов Боболи для Козимо де Медичи, — мастер, вероятно, передал клиента своему молодому ученику Фульвио Монтальто, который полностью оправдал оказанное доверие, но, к сожалению, канул затем в безвестности.
Ноги сами принесли Адама к тому месту у южной стены, где лежал Эмилио. Каково ему там, в сырой, темной земле? Как выглядит тело, пролежавшее в гробу четырнадцать лет? В каком оно состоянии? Жидком? Мумифицированном? Прогнили ли стенки гроба? Смешались ли кости с плодородной почвой Тосканы?
Подавленный, Адам опустился на ближайшую скамью. Он знал, что стало причиной подавленности. Настроение начало меняться после того, как Кьяра упомянула о несвоевременном появлении на вилле садовника Гаетано. Одно лишь это, незначительное на первый взгляд, заявление погубило еще не успевшие окрепнуть ростки подозрений.
Все его мысленные построения проистекали из утверждения Фаусто, что Гаетано был непоследователен в своих показаниях, в частности, насчет того, где именно он находился в момент убийства. А почему бы ему их и не изменить? Кто бы на его месте отказался это сделать? Своим появлением он отвлек Эмилио и позволил немцу схватить оружие. Разумеется, Гаетано был убит горем. Маурицио пожалел садовника. Вместе они представили миру слегка измененную версию событий, а местные сплетники вроде Фаусто, ухватившись за какие-то мелкие несовпадения, с удовольствием интерпретировали их в угоду своему вкусу.
Теперь Адам понимал — зловещий заговор возник исключительно в результате волевого усилия. Это он отобрал одни факты, соответствовавшие его теории, и отбросил другие, противоречившие ей. Такое случалось и раньше, на что неоднократно указывал ему профессор Леонард. Здесь, у алтаря, Адам понял и то, почему пошел на поводу у разыгравшегося воображения. Мемориальный сад исчерпал запас секретов, и он ринулся искать их в других местах, а в результате слепил тайну из собственной неудовлетворенности.