Дикий Талант
Шрифт:
Его взгляд, наконец, упал на лестницу. Несмотря на темноту, он разглядел и узнал меня. В глазах Жабы на мгновение вспыхнула надежда. Я кивнул и отступил на шаг, освобождая Жабе пространство. Никто иной и не помыслил бы искать путь к спасению подобным образом, но мощь Тотема нельзя недооценивать. Это простому смертному не совершить прыжок в пятнадцать футов высотой и почти вдвое больше в длину, но лягушки и жабы прыгают много дальше собственного роста.
Жаба присел, обхватив голову руками – точно человек, смирившийся с поражением и подступающей гибелью. Однако я уловил, как взбугрились его мышцы, как поползли по ним,
…прыгнул!
Внезапно, с места, без видимого усилия, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, точно настоящая жаба.
Грандиозный прыжок!
Выродок-убийца прервал его на середине.
По правде говоря, я и движения-то Малигана не заметил. Просто, прежде чем стихло эхо выстрела, Жаба был мертв, а вояка в подштанниках оказался единственным, у кого в поднятой руке дымился пистолет.
Продолжая полет, умирающий слуга Тотема врезался в ограждение лестницы. Толстые пальцы дернулись, еще раз. Долгое мгновение мне казалось, что Жаба сумеет схватиться, но – нет. Пальцы замерли. Выродок действительно неплохо стрелял, надо признать. Жаба, медленно перевернувшись в воздухе, рухнул на пол. История знаменитого разбойника закончилась.
– Ришье!
Лота упала на колени рядом с моим хозяином. Сообразив, что больше прятаться нет смысла, я начал спускаться, держа оружие в вытянутых руках. Кровь Цапли, которой я заранее смочил рукав рубахи, свидетельствовала, что телохранитель графа Тассела тоже принял участие в ночной резне.
– Неужели? – хмыкнул Корт Малиган. – Соизволил? Сдается мне Ри… э… Генри, ты зря тратишь деньги на этого варвара. Мерзавец проспал все веселье!
– Наверху вы можете найти тело одного из нападавших, – огрызнулся (впрочем, очень сдержанно) я. – И это я начал стрелять, подняв всех на уши.
– Не все так просто. – Пистолет Лоты уставился мне в грудь. – Не все так просто, мой дорогой Дакота. Время давать объяснения.
Говорила не она.
Пистолет баронессы Хантер перекочевал к моему хозяину, лежавшему на полу в одной простыне. И произнес он эти слова ровным чистым голосом, без малейшего намека на заикание.
– Может быть, – бесцветно сказал я. – Трудно сохранить тайну, когда тебя окружает столько людей, в жилах которых течет Древняя кровь.
Лота от удивления даже привстала, а Корт нахмурился. Глаза его недобро сузились.
– …а под прицелом тебя держит Ришье Малиган, тот самый Лисий Хвост, который, если верить молве, убил Анджея, Мертвого Герцога.
Рука, державшая пистолет, вовсе не дрожала.
Нисколечко.
Поэтому я с трудом подавил вздох облегчения, когда она опустилась.
– Все объяснения потом! – раздраженно сказали сверху, где недавно стоял я, дожидаясь прыжка Жабы.
На этот раз я не удержался и вздрогнул…
Проклятые Выродки!
…всё это время у меня за спиной был чертов книжник с лошадиным лицом! Если бы лорду Феррину… или иначе, Феру Малигану, только показалось, что я целюсь не в Жабу, а в Ришье, под лопатку мне вошло бы пару футов стали. Спускаясь по лестнице, Выродок как бы невзначай
– Надо убрать трупы в подвал и затереть кровь, – скомандовал Фер, глядя на мертвеца посреди зала. – Корт, ступай и немедленно выпей вина! Пары бутылок хватит, я надеюсь? Когда нагрянет патруль, скажем, что благородный господин из Ура нажрался и устроил пальбу по картинам, оскорбившим его изысканный вкус. От этих столичных хлыщей ничего иного ждать и не приходится.
– Из Корта актер, как из козьей задницы, – морщась, произнес Ришье. С трудом поднялся на ноги. – Тащите вино для меня! Что стоишь, слуга? – это уже адресовалось мне. – Принеси камзол, он в… хотя постой, сам возьму. А объяснения и в самом деле подождут.
– Тебе тоже предстоит кое-что объяснить, Ришье, – хмыкнул Фер, ткнув пальцем в простыню.
Корт Малиган заржал.
Глава 15. ОБЪЯСНЕНИЯ
Молния открыл рот и расхохотался. Я смотрел на дядю, как белеют в темноте его зубы – и чувствовал, что оказался в какой-то гигантской пустой воронке, где нет звуков и света, нет эмоций, а есть только ощущение провала, необратимой ошибки. Дурацкое ощущение. Кое-что объяснить… ха-ха-ха… кое-что… ха-ха-ха…
А главное: кое-кому.
Чертова простыня. Ну что мне стоило накинуть камзол?
Лота стояла, как каменная. Лицо странное. Потом она, не говоря ни слова, развернулась и ушла прочь. Я запрокинул голову и посмотрел наверх. Высоко под потолком – огромная стеклянная люстра свечей на триста, не меньше. Такое мутное белое пятно. Если бы она упала – и прямо на меня… Вот было бы здорово.
– Пошевеливайся, Ришье, – сказал Фер резко. – Ночевать здесь собрался?
Луна похожа на вареный желток. Она летит в темном небе, среди звезд, оставляя мутный светящийся след. Если присмотреться, пятна на луне вдруг складываются в лицо. С плоским носом и глазами-щелями.
Монотонно пиликают цикады. Ветер шелестит в кронах акаций. Кажется, в проклятом саду никого нет. Только я, деревья, кусты, беседка и молочно-белые статуи. И больше ничего нет в целом мире – кроме этого сада. Я открыл глаза. Ах, да! И пистолет.
Я поднял оружие, прицелился. Удивительное все-таки дело – твердая рука. Необыкновенно приятное ощущение. Я нажал на спуск. Полотно ночи с оглушительным треском лопнуло. Вспышка! И снова темнота. Только просверки пляшут. Бутылка, стоящая на голове мальчика, разлетелась в сверкающих брызгах. Бедный алебастровый мальчик. Да воссияет в веках лицо твое, осыпанное бутылочными осколками… ээ, звездной пылью. Так, кажется, пишут восточные поэты?
Только разве они пишут про мальчиков?
Запах пороха.
Я поморгал. Дым все никак не рассеивался.
Кажется, нет. Тортар-эребские поэты пишут что-то вроде… вот девственница, чья красота – отточенный клинок, он рассекает душу в один удар; взгляни, и кровью сердца польешь песок у ног красавицы, глядящейся надменно в небеса; как в зеркало.
В таком духе. И никаких мальчиков. Хотя за всех тортар-эребских поэтов я бы не поручился.
– Именем герцога Наольского! – раздалось у ворот. Наконец-то явились. А то я уже замерзаю. В расстегнутой рубахе, с бутылкой вина, я пью, стихи слагаю, и пьяным буду до утра… терпеть не могу плохих стихов.