Дикое поле
Шрифт:
— Вон отсюда! — истошно завопил Гирей. — Немедленно вон! Все вон!
Нукеры и бей попятились, почтительно кланяясь ханскому родственнику, и только русский вернулся обратно к столу, уселся и невозмутимо выбрал еще одну грушу.
— Я сказал: во-он!!!
— Заткнись.
Гирей осекся, посмотрел на входной полог — похоже, все татары уже убежали, и слов султанского посланника не слышал никто.
— Как ты смеешь, неверный…
— Заткнись и слушай, — прокусил Тирц желтую кожицу. — Мы будем ходить на русских два раза в год, весной и осенью. Во время посевной и во время сбора урожая. Мы просто не дадим
— Весной степь все равно непроходи…
— Ты что, оглох?! — откинул Тирц огрызок. — Вы обязаны ее пройти, раз я приказываю!
— Да кто ты… — возмутился было Девлет, но тут русский с неожиданной для его огромного тела ловкостью метнулся со своего места и опрокинул бея на спину, схватив левой рукой за челюсть и чуть не вонзив пальцы в щеки:
— Я твой ангел, кретин! Мне плевать, что ты думаешь и чего хочешь, придурок! От тебя мне нужно только имя, и если ты вякнешь еще хоть слово, я сверну тебе шею и посажу на твое место дрессированную мартышку, ты меня понял?
Гость вернулся на свое место так же стремительно, как сорвался с него, и выбрал с подноса крупный кусок рыбы:
— Мы пойдем в первый поход по весне. Если в степи нечего жрать — значит, сено и овес повезем с собой. Если она непроходима — значит, выступим не за полмесяца, а за месяц. Привыкли по-дурке в седла прыгать и вперед нестись. Хватит! Ты сейчас, заранее повозки приготовь, сено и зерно прикажи запасти. На первый раз все сорок тысяч, пожалуй, поднимать не надо. Хватит и десяти. Нет, даже пяти. Прикинуть, сколько точно времени переход займет, сколько припасов нужно. Затравливать Россию начнем со следующего похода.
— Я прикажу отрубить тебе голову. — Гирей уселся обратно, потрогал рукой едва не вывихнутую челюсть.
— Ну-ну, — кивнул Тирц. — Попутного ветра в горбатую спину. Тебе султан быстро шелковый шнурок на день рождения подарит.
— Ты лжешь, Менги-нукер, — скрипнул зубами Девлет-Гирей. — Я уверен, что султан и не слышал о твоем существовании. У тебя есть только письмо от Кароки-мурзы.
— Да хоть от османского тушканчика. — Русский сплюнул рыбные кости в очаг и взял себе еще кусок. — Главное, что у меня есть охранная грамота. И если султану донесут, а Кароки-мурза обязательно донесет, что какой-то мелкий окраинный князек казнил человека с грамотой, данной от его имени, то этого князька обязательно скормят собакам. Прочей мелочевке в назидание.
— Я не мелкий князек! — вспыхнул Девлет-Гирей. — Я потомок древнего рода.
— Ты перестанешь быть мелким, если перестанешь гавкать и начнешь мне помогать, придурок! Ты что, еще не понял? Я собираюсь посадить тебя на русский престол. Ты хотя бы знаешь, что такое Россия? Это половина современной Турции! Вот из нее ты действительно сможешь чихать на стамбульского султана.
— Если я захочу, то и сам Москву возьму!
— Да ну? — криво усмехнулся гость. — А Тулу помнишь?
Тирц немного выждал, наблюдая, как лицо хозяина то наливается кровью, то снова белеет, потом поднялся и выщелкнул рыбий
— Ну, ты подумай, подумай, — кивнул он. — До завтра подумай. А завтра скажешь, сколько припасов понадобится пятитысячному отряду для весеннего перехода и где ты их возьмешь. Или я найду все это сам и по весне куплю себе мартышку.
Девлет-Гирей с каменным лицом дождался, пока русский выйдет из шатра, а потом вскочил, зарычав от ярости, опрокинул стол в огонь и принялся топтать раскатившиеся фрукты:
— Проклятый неверный! Шайтан и тысяча ифритов! Русская свинья!
Мало кто знал, что крымское войско на московитов водил в прошлом году не Сахыб-Гирей, а он, Девлет. После купания в Оке Сахыб не любил военных походов. Разумеется, верные хану беи не спешили проболтаться о том, что крымский хан весь набег просидел в своем бахчисарайском гареме. Сам Гирей тоже все время командовал именем хана. Нукеры и сотники мало что знали, беи молчали…
Нет, никакого предательства в этом не было. Султан потребовал послать войско в помощь Казанскому ханству — Сахыб-Гирей послал. Сам не пошел — так на то калги-султан есть. И все бы было хорошо, если бы только пятнадцать тысяч подлых и трусливых русских конников не разгромили наголову его тридцать тысяч отважных нукеров. За такой разгром Девлет и вправду мог получить в подарок прочный и красивый шелковый шнурок.
По счастью, недоброжелателей у бея степного ногайского рода не нашлось, и султану никто не донес. Сахыб-Гирею поражение простили — они с Сулейманом Первым еще в юности подружились. Девлет вернулся в родовое кочевье, смирившись с тем, что больше сотни воинов под его руку больше не дадут, и надеясь, что его участие в набеге на Тулу постепенно забудется.
Теперь же получалось, что про это знают! Кто? Только прибывший с охранной грамотой неверный? Сопровождающий его татарин? Кароки-мурза? Или слухи доползли до самого султана?
— Ты чего тут валяешься? — пнул он ногой в бок распластавшегося Аяз-Мерея. — Чего валяешься? Чего, чего, чего?
Нога заболела, и Гирей повернулся к входному пологу:
— Нукеры! Сюда!
Никто не откликнулся. Бей добежал до выхода, Оглянул наружу — оба воина валялись в лужах перемешавшейся с пылью крови, и над ними уже вились жирные зеленые мухи.
— Вот шайтан! — сплюнул он. — Эй, слуги! Где вы все?! Оглохли, придурки?!
Заметив, что только что выкрикнул ругательство русского, он разозлился еще больше:
— У меня в шатре приберут или нет?
Наконец послышался топот, и между шатров показались невольники. Он отступил в сторону, ткнул пальцем в Аяз-Мерея, в полуобгоревший стол:
— Убрать все! И быстро!
Гирей прошелся по шатру, остановился перед мальчишкой, пытающимся выкатить из очага сморщившиеся фрукты.
— Ты почему за огнем не смотришь? — Бей схватил его за загривок и ткнул лицом в самые угли. — Почему не смотришь?
Мальчишка взвизгнул, но подавился жаром и лишь беспомощно забился, пытаясь вырваться. Потом неожиданно обмяк. Девлет выпрямился, оставив невольника головой в пламени и еще несколько раз пнул его ногой в бок. На душе стало немного легче, и он отступил. Оглядел испуганно замерших слуг, махнул рукой:
— Уберите эту падаль. И принесите кумыс, пить хочу.
Он прошел вдоль стенки шатра, потирая себе виски.