Диктатор. Дилогия
Шрифт:
...Когда приходят дементоры, все разговоры замолкают, и остаются только стоны и крики. Да, сидящие в камерах не молчат. У тех, кто прошел Азкабан, нет больше никаких тайн. Ты расскажешь там все, начиная от того, как первым магическим выбросом разбросал по всей комнате свои детские какашки и заканчивая оттенком крови из горла последней твоей жертвы. Соседям все интересно. Соседям наплевать на тебя. Соседи и сами не молчат. Плачут, смеются или проклинают, не важна форма чувства, важно, чтобы они были. И, главное, чтобы ты чувствовал, что не один. Одиночная, без видимых или слышимых соседей, камера Азкабана - отсроченный на пару месяцев медленный смертный приговор...
Дементоры... Спастись можно и без Патронуса.
– Светлое и чистое? А разве дементоры не питаются ими?
– Ха. Кто говорит про светлое? Светлые чувства могут быть пусть яркими, и сильными, но недостаточно для того ,чтобы хоть чем-то помочь их владельцу. Да и трудно там долго удержать их. Дементоры выпивают их первыми, чтобы заключенные не смогли вызвать патронуса... Другое. Другое чувство нужно. Яркое. Чистое. Горячее. Ненасытное. Вечное. Ненависть! Ненависть - вот единственное достаточно сильное чувство, способное хоть немного защитить от дементоров в Азкабане. Попадешь если туда, то научишься быстро мгновенно разжигать в себе самую лютейшую ненависть. Или умрешь...
– Но разве такое количество ненависти не сводит с ума? Не сушит душу?
– Это так. Но лучше уж душа выжженная, чем душа выпитая..."
Сейчас я вспомнил этот разговор и на остатках разума, потому что воля была полностью раздавлена магией, решил попробовать бороться. Дементоры - магия, заклинание - магия. Переломить, сходное - сходным, академически любопытная идея. И вот на этом самом любопытстве я и стал разжигать всепожирающий пожар ненависти.
Сломанный в детском саду первоклассником совочек и разрушенный песочный замок, на который я потратил полдня. Украденная во втором классе подаренная двоюродным дядькой модная иностранная ручка. Жвачка на стуле в кинозале, навсегда испортившая дорогие брюки. Поставленный при всем в классе в учительницей в угол... Насмешливый отказ той Первой Большой Любви. Смерть родителей. Моя смерть в том мире... Прочие обиды, мелкие и крупные неприятности, сотворенное мне окружающим миром зло, беды и горе, оставшиеся безответными в силу принципиальной невозможности отомстить или спрятавшегося в тени анонимности врага... У любого человека таких случаев в жизни, если поискать, если не море, то озеро как минимум. И все эти неприятности в силу своей безответности и чувства собственной беспомощности порождают злобу, которую количеством можно переродиться в лютую ненависть. Хотя, что тут далеко ходить? Я не забыл, что наговорил Бейтс несколько минут назад?
"Ненавижу, - читая как мантру, я взахлеб упивался этой тьмой злобы.
– Детей. Взрослых. Мужчин. Женщин. Магов. Магглов. Ненавижу их всех!" - и эффект, медленно, но все же стал постепенно проявляться. Я смог пошевелить рукой, и приподнять немножко волшебную палочку. И чем сильнее разгоралось пламя безумия ненависти, тем меньше и меньше оставалось сковывающих меня цепей. Я прямо как наяву видел, как в озере раскаленной до бела лютой ненависти медленно истаивает апатия, пока не исходит легким темным дымком, не оставив на кипящей поверхности даже пятнышка.
Вот только борясь с самим собой не следует забывать об окружающем мире. Одержав победу в мире внутреннем я чуть-чуть не успел среагировать во внешнем. Вставший на ноги Бейст сделал быстрый, но сложный жест волшебной палочкой и сопроводил его вербальной формой "Раот!". От этого неизвестного мне заклинания, я увернуться не сумел. Мне не хватило буквально каких-то мгновений и миллиметров, но факт есть факт. Мерзкий, зелено-коричнево-серый лучик, легко, совершенно не заметив Протего, чиркнул по моему левому плечу. Касательное ранение - не страшно... в мире магглов. А вот в мире магов в том и удобство, и беда местной заклинательной школы, что для эффекта не обязательно заклинанию попасть строго
Сначала слабая, но постепенно нарастающая боль намекали, что попавшее в меня заклинание было отнюдь не Риктусемпрой. Разорвав дистанцию я, наощупь, не спуская глаз с противника, ослабил ворот рубахи и, выбрав момент, бросил быстрый взгляд на свое плечо.
Увиденное меня не порадовало. От плеча медленно по поверхности тела расползалась зона зеленоватого, трупного цвета. Рука, бок и нога медленно немели. Что случиться, если эта дрянь доберется до сердца...
Времени на раздумья у меня резко не осталось. "Придется рисковать... Хотя, какой это риск? Что терять, если я уже почти мертв?! И "почти" исчезнет, если я буду и дальше считать ворон. Но, в крайнем случае, - нашептала мне бушующая в крови ненависть, - я заберу его с собой! В крови? Хм! Да! Теперь уже терять нечего!"
И я рванул вперед и влево. Дождался как Бейтс поймает меня "на мушку" и резко, с растяжением связок, сменил направление.
"Акцио кинжал!" - невербально крикнул-взмолился я, указывая волшебной палочкой в сторону своего ножа. И, к моему счастью, тот вроде бы дернулся в мою сторону. Бейтс что-то почуял и моментально перекрыл мне обзор, но, если заклинание призыва подействовало, это уже было совершенно не важно. Конечно, как только траектория притягивающего заклинания пересеклась с магическим щитом Бейта, то Акцио перестало действовать, ну и да ладно. Ведь дальше уже не нужно было никакой магии, достаточно было одной лишь простейшей физики. Защищающая только от чистой магии полусфера Протего не могла даже в принципе прикрыть спину Бейтса от уже набравшего скорость ритуального кинжала. Тем более это был материальный предмет, а не заклинание. А чтобы не дать врагу мгновения на реакцию я махнул палочкой:
– Вербейра Сангвинум.
Что-то возможное за спиной, слабое и невербальное, было Бейтсом посчитано меньшей угрозой, чем приближающийся маг, вооруженный плетью крови. Он закономерно повернулся лицом ко мне, бросил и даже попал в мой щит каким-то заклинанием, однако в это мгновение сзади его ударил разогнанный Акцио кинжал. Скорость там была небольшая, но чтобы войти в мягкий, ничем не защищенный бок многого и не нужно. Бейтс закричал от боли, рефлекторно повернул голову и выдернул кинжал из раны. Повернулся обратно в мою сторону, но спасительная для него дистанция между нами уже закончилась.
С разбега врезавшись в его щит левым, проклятым и поэтому уже практически ничего не чувствующим, плечом, я опрокинул Бейтса на пол.
– Авада ке...
– начал было произносить Непростительное лежащий на спине враг, но в клинче руки и ноги играют ничуть не меньше, чем магия.
– Хрен тебе!
– удар ноги выбивает палочку из руки Бейтса.
– Акцио!
– Клинок прыгает мне в свободную, вялую левую ладонь. Но она еще может сжиматься и достаточно плотно охватывает рукоять кинжала, особенно если придержать ее правой, сжимающей палочку.
Я прыгаю коленями на живот подвывающему от боли Бейтсу. Тот рефлекторно приподнимает вертикально верхнюю половину тела... И именно в нее, усиливая удар инерцией своего и его тела, я сверху вниз и бью ножом, разрезая-разрубая острейшим кинжалом грудь своего врага. Из последних сил Бейтс вцепляется и умудряется двумя руками отжать мою руку в сторону, не давая мне пронзить кинжалом его сердце. Но и не надо!
Я резко расслабляюсь и позволяю отвести кинжал в своей левой руке в сторону. А в ничем теперь не прикрытую рану на груди Бйтса в сторону сердца вонзается забытая моим противником нить Плети Крови.