Диктатор
Шрифт:
— Следователь Валдаев,— представился он сухо, и по его голосу Лариса поняла, что это не тот человек, который арестовал ее и застрелил Бурлакова.— Вы, гражданка Казинская— Грач, обвиняетесь по статье пятьдесят восьмой в измене Родине. Отвечайте мне всю правду и распишитесь вот здесь, что за дачу ложных показаний будете нести уголовную ответственность, о чем и предупреждены.
Лариса не узнавала себя: на нее накатила страшная в ее положении апатия. Лариса бесстрастно расписалась на листке, который пододвинул ей следователь, и по ее угасшему, постаревшему,
— Как вам удалось проникнуть в штаб Жукова? — спросил Валдаев после того, как скрупулезно записал все биографические данные Ларисы.
— А никак,— отчужденно проронила Лариса.— Я и не собиралась проникать в штаб маршала Жукова.
— Это первое ваше ложное показание,— с натугой произнес Валдаев, и худые впалые щеки его зарумянились, будто это не Лариса, а он сам вместо правды говорил ложь.
— А вы спросите об этом у товарища Берия,— Ларисе настолько осточертели настырные преследования и козни этого бериевского ведомства, что она ожесточилась до той степени, при которой исчезает всякий страх.
— Будете наглеть — пожалеете,— сразу круто предупредил он ее.
— Какой же вы, к дьяволу, следователь, если у вас нет ни капельки терпения? Может, не терпится поскорее получить за меня орденок? Тогда записывайте: я шпионила одновременно в пользу Америки, Англии и Японии. Можете еще добавить от себя: и Турции. Вам этого достаточно?
— Вас еще никогда не пытали? — осведомился Валдаев, и в его словах сквозила явная угроза.— Могу доставить вам это удовольствие, если вы будете так хамить.
— В нашем советском НКВД не существует пыток,— с видом человека, осведомленного во всех тайнах этого ведомства, заявила Лариса,— Вы прекрасно знаете, что это грубое нарушение социалистической законности.
— Вы лучше потрудитесь отвечать на вопросы, философ в юбке,— зло проворчал Валдаев, шмыгнув носом, будто ему не хватало воздуха,— Я вас еще раз спрашиваю, как вы проникли в штаб Жукова, с кем были связаны и кому передавали секретную информацию?
— Я уже ответила,— невозмутимо сказала Лариса.— В штаб меня определил сам Лаврентий Павлович Берия, информацию я передавала майору Бурлакову, сотруднику НКВД, которого вы зверски убили, за что должны понести суровую ответственность.
— Это не вашего ума дело! — рявкнул он,— В свое время вы уже арестовывались за попытку осуществить террористический акт во время демонстрации на Красной площади?
— Вы и сами знаете, что это обвинение — сущий вздор, оно ничем не доказано. И то, что по личному указанию товарища Сталина я была направлена на фронт,— лучшее тому подтверждение.
— Не надо ссылаться на высокие авторитеты,— поморщился Валдаев.— Вам вменяется в вину и то, что вы, получив важное и ответственное задание от руководства НКВД, полностью провалили его. Зато использовали свое пребывание в штабе Жукова совершенно для других целей, снабжая секретной информацией гитлеровский абвер.
— Это уже полный идиотизм!
— Вы опять за свое? — Голос Валдаева снова приобрел грозную
Лариса насторожилась. О каком еще диверсанте он ведет речь? И при чем тут она? Кажется, эти ребята из НКВД и впрямь решили устроить ей какую-то ловушку и хотят под конец войны украсить свои груди орденами за разоблачение мифической немецкой шпионки!
Валдаев встал из-за стола и рукояткой пистолета постучал в стену. Через минуту солдат-конвоир ввел в кабинет человека в поношенной и изодранной военной форме. У него был изможденный, страдальческий вид. Оголенное плечо и лицо были в кровоподтеках и синяках. По всему было видно, что этого человека уже не раз подвергали пыткам.
Валдаев взмахом тяжелой руки отпустил конвоира и велел арестованному подойти к столу. Потом он рывком отдернул штору. В окно ворвался майский рассвет. Первые лучи солнца ударили в стекла, в кабинете стало светло. И тут Лариса напрягла всю свою волю, чтобы не вскрикнуть от изумления: перед ней, прищурив глаза от внезапного света, стоял Олег Фаворский.
Валдаев звучно дунул в стекло лампы, и она погасла, распространяя вокруг легкую копоть и запах керосина.
— Садитесь,— Валдаев указал человеку на стул, который, видимо, был заранее поставлен так, чтобы Лариса и Фаворский оказались друг против друга.
Фаворский сразу же узнал Ларису, и по тому, как он резко зажмурил глаза и так же резко открыл их, она догадалась, что он подает ей некий знак, и скорее всего это повеление не узнавать его.
— Очная ставка,— почти торжественно объявил Валдаев.— Подсудимый Фаворский, вам знакома эта женщина?
Фаворский поднял голову и посмотрел на Ларису отчужденным и даже враждебным взглядом.
— Эту женщину я вижу первый раз в жизни,— он с трудом произнес эту фразу сухими, с запекшейся на них кровью губами.
— Гражданка Казинская-Грач, вам знаком этот мужчина?
— Этого мужчину я вижу первый раз в жизни.— Лариса намеренно повторила почти слово в слово ответ Олега.
— Решили прикинуться незнайками,— почему-то радостно подытожил этот незатейливый диалог Валдаев,— Ну фокусники, ну маги, ну кудесники! Забыли, что вы не в цирке, не на манеже? Здесь этот номер не пройдет! — Он открыл лежавшую перед ним толстую картонную папку, выудил из нее небольшую фотокарточку и поднес ее едва ли не к самому носу Фаворского,— Может быть, вы не знаете, кто изображен на этой фотографии?
Фаворский долго вглядывался в снимок.
— Понятия не имею,— наконец сказал он, потеряв к фотокарточке всякий интерес.
Валдаев обдал его ехидной усмешкой и протянул снимок Ларисе. Это была ее фотография!
— И вы тоже, конечно, понятия не имеете? — В иронии Валдаева уже проступала угроза.
— Да, не имею понятия,— глядя прямо в глаза следователю, отрезала Лариса.
— Будете утверждать, что на фотографии не вы? Тут же сходство один к одному, это любой эксперт подтвердит.