Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке
Шрифт:
Но прежде чем обсуждать тактику диктаторов, рассмотрим, что представляет собой переход к постиндустриальному обществу. Этот процесс состоит из нескольких взаимосвязанных изменений. Во-первых, меняется характер работы. К концу XX века промышленность перестала быть локомотивом экономического роста на Западе. Теперь для прогресса требовалось не большее число заводов с длинными сборочными линиями. Темпы развития зависели от изобретения умного оборудования и эффективных способов его эксплуатации, а также от появления новых продуктов, о потребности в которых люди и не подозревали. Другими словами, прогрессу требовались инновации.
Доля промышленного производства в общем объеме выпуска
Между тем растущий сектор услуг нуждался в творческих силах. Конечно, он создавал рабочие места для уборщиц и для изготовителей гамбургеров. Но они трудились бок о бок с полчищами консультантов, архитекторов, инженеров, врачей, ученых, художников, дизайнеров, артистов, спортсменов и журналистов – то есть тех, кого урбанист Ричард Флорида включает в «креативный класс» 11 . К 2015-му этот класс в США состоял из 52 млн человек – около трети от всей рабочей силы 12 . В Западной Европе его доля колебалась от 26 % в Португалии до 54 % в Люксембурге.
Все, что создавали эти профессионалы – от финансовых инструментов до медицинских препаратов и музыкальных представлений, – требовало глубоких знаний и оригинального мышления. Ценность произведенного ими заключалась не в использованных материалах, а в информации, которой они владели. Цифровые технологии обеспечили неограниченное воспроизведение и практически бесплатное распространение информационной продукции. Благодаря этому экономия за счет увеличения масштаба оказывалась просто невероятной 13 .
Изменение в источниках роста поставило авторитарных лидеров перед трудным выбором. Раньше Сталин и Мао могли удвоить ВВП, не считаясь с человеческими затратами, просто отправив крестьян на заводы. Принудительное перераспределение рабочей силы было жестоким, но результативным способом повысить выпуск продукции. Несмотря на неэффективную организацию промышленности при Сталине, производительность труда на заводах все равно была выше, чем на селе 14 . Но как только для новых прорывов требовалась творческая фантазия, сталинистское принуждение переставало работать. Идеи не рождаются по приказу 15 . Инновационная деятельность, которая практически по определению нуждается в свободе нарушать правила, задыхалась в бюрократических тисках. А идеология ее попросту убивала.
Пионер диктатур обмана Ли Куан Ю понимал это уже в 1990-е. В одном из интервью он сказал: «Из современного высокотехнологичного оборудования просто невозможно выжать максимальную производительность без инициативной и самостоятельной рабочей силы. Нет смысла вкладывать сто миллионов долларов в станки, если не извлекать из них не менее 95 % производительности с помощью кружков контроля качества, привлекая к задачам повышения производительности инженеров, как это делают японцы? … Высокообразованного работника не заставишь перестать думать, когда он уходит с завода в конце рабочего дня» 16 .
Высокообразованные работники – это отдельная тема. Одновременно с изменением характера труда менялось
Но высшее образование устроено по-другому. Страны, в которых шел переход к постиндустриальному производству, ощутили потребность в человеческом капитале иного качества. Начального и среднего образования хватает для освоения базовых рабочих специальностей. Но чтобы конкурировать с экономически развитыми державами, работники должны иметь высшее образование 19 .
Проблема для автократов в том, что высшее образование неразрывно связано со свободой мысли. Невозможно полностью стерилизовать университетское обучение. Критическое мышление так и норовит выскользнуть из-под контроля. Студенты, которые сегодня пришли на лекцию по электродам, завтра запросто могут заглянуть на лекцию по электоральным процедурам. Аналитические, коммуникативные и организационные навыки применимы для решения разных задач – включая координацию антиправительственных протестов 20 . Кроме того, передовая наука по определению является международной, а следовательно, содержит дополнительную информацию о внешнем мире. По этим причинам диктаторам намного сложнее контролировать высшее образование.
Вот лишь один пример. В начале 1950-х в СССР царил конформизм. В ходе нещадной сталинской борьбы с космополитизмом врачей-евреев арестовывали и расстреливали за шпионаж. В Московском госуниверситете преподавание юриспруденции сводилось к «массированной идеологической обработке», как вспоминал позднее один из его выпускников. Этот человек был идейным коммунистом, но как раз в студенчестве его начали мучить вопросы о линии партии. Откуда брались эти сомнения? Из диссидентских брошюр? Нет, их источником были классические тексты Маркса, Энгельса и Ленина, которые, как он писал, «содержали обстоятельный разбор положений оппонента, систему контраргументов, обоснование выводов» 21 . Изучение этих трудов не сделало из Горбачева противника коммунизма. Но он научился думать – что для старого порядка, пожалуй, еще страшнее.
Почему же дальновидные диктаторы просто не закрыли все университеты? Одно время такие попытки предпринимали Мао и Пол Пот. А Пиночет урезал прием абитуриентов в университеты на треть 22 . Но другие автократы посчитали экономические издержки такого решения слишком высокими. Чтобы обеспечить рост и защитить страну от военных угроз, диктаторам нужны выпускники вузов – и они готовили их в больших количествах. В средней недемократической стране в 1950-м почти не было людей с высшим образованием, а к 2010-му оно было у 6 % граждан в возрасте от 15 лет. Некоторые автократии по этому показателю обгоняли среднюю демократическую страну (9,5 %) и даже отдельные демократии с высоким уровнем дохода (14,6 %) 23 . К 2010-му в Сингапуре 30 % жителей страны в возрасте от 15 лет имели законченное высшее образование. В России таких было 25 %, в Казахстане – 14 %. Во всех трех странах в 1950 году доля граждан с высшим образованием не превышала 2 % 24 .