Диктатура Кошмаров
Шрифт:
— И откуда я мог узнать об этих планах? — спросил я, переключившись в боевой режим.
Второе вместилище Дайны насмешливо фыркнуло и пожало плечами:
— Как только ты вернешься в столичный особняк, Аноним сольет эти разведданные Императору и настоятельно посоветует уведомить тебя…
Воронецкий позвонил менее, чем через три минуты после того, как узнал о планируемом непотребстве, и предложил… хм… многое. Но я отказался от всех вариантов помощи, пообещал, что разберусь с этой проблемой сам, от всей души поблагодарил за информацию, пожелал всего хорошего и сбросил вызов. А уже через полчаса сошел с «Орлана» на перекрестке проспекта Возрождения и улицы Панченко, переместился к кованым
Двух дежурных бойцов родовой дружины, решивших нас остановить, отправила в полет Оля. И она же легонечко «щелкнула» их оглушением. Что, кстати, отбило у них всякое желание строить из себя героев. А я проявил себя чуть позже. После того, как поднялся по парадной лестнице из белого мрамора и вынес двустворчатые двери: вошел в роскошный холл, вложился сначала в трясину, а через мгновение — в захват, подошел к четверке деморализованных мужчин, оказавшихся «забетонированными» в каменный пол, и равнодушно поинтересовался, где в данный момент находится глава их рода. Хотя получил всю необходимую информацию от БИУС-а и даже понял, что интересующая меня личность является заморенной Рындой.
Ответили все четверо. Так как видели, что я разгневан, и очень не хотели умирать. Вот мы с супругой и продолжили движение — поднялись по фантастически красивой спиральной лестнице на четвертый этаж, отправили полетать группу Одаренных шестого и седьмого рангов, перекрыли левую половину коридора воздушной стеной и пошли направо. Двери в приемную нужного кабинета «открыли» внутрь, хотя они, вроде бы, открывались наружу, проигнорировали на редкость грудастую девицу, при виде нас стремительно спрятавшуюся под стол секретаря, и вынесли еще две створки. Чтобы пройти в дверной проем одновременно. А когда переступили через запылившийся порог, ударили дохленькой ледяной вьюгой«по пустому помещению».
Марево Рынды, спрятавшегося под невидимостью, приказало жить уже на второй секунде, а пара сотен вспышек боли в изрезанной тушке выбили умника «в реальность». Да, на последних мгновениях работы навыка он успел встать с корточек и выйти из угла, а затем грозно нахмурился, но слушать его бредни нам было лениво, поэтому моя благоверная всадила в оба локтевых сустава Довженко по полноценному окостенению, а я заговорил:
— Назар Николаевич, говорят, вы злоумышляете против моих деловых партнеров?
Он, естественно, протараторил, что это не так, и его оговорили. А зря — я заявил, что чувствую, когда мне лгут, подождал, пока Оля вложится еще в одно окостенение, и холодно оскалился:
— … поэтому ваш второй сустав превратился в сплошную кость. Солжете еще раз — та же участь постигнет оба тазобедренных сустава. Не начнете говорить правду и после этого — окостенеет поясничный отдел позвоночника. И это превратит вас в инвалида. Причем не на неделю или месяц, а навсегда. Итак, что за проблемы вы планировали устроить роду Фоминых?
— Я ничего такого не плани— … — начал, было, он и завалился на спину, так как очередное окостенение,
— У вас осталась последняя попытка… — бесстрастно сообщил я. — Вопрос повторять, или вы его запомнили?
— Запомнил… — хрипло ответил он. После того, как поэкспериментировал с нижними конечностями и понял, что я не блефую.
— Замечательно… — все так же бесстрастно заключил я, помог супруге опуститься в ближайшее кресло, сел сам и заявил, что весь внимание.
— Все, что я спланировал — в мобильном терминале, лежащем на столе.
Я даже не дернулся:
— Мне нужно чистосердечное признание. На камеру, которая, кстати, уже работает. И пятьдесят процентов всех ваших личных накоплений в качестве виры Роману Анатольевичу. Да, чуть не забыл: ваши откровения услышит Лев Абрамович Фридман, незримо присутствующий рядом с нами. На этом у меня все. Можете начинать…
Глава 4
3 декабря 2514 по ЕГК
…Всю ночь с воскресенья на понедельник мне снилась одна и та же авиакатастрофа, но в самых разных вариантах. Как только не разбивался наш «Антей» — терял крыло из-за взрыва в баках, закручивался в безумную спираль и в конце концов втыкался в землю, терял обшивку и «разбирался на лету», вспухал огненным шаром на взлете, на высоте и при посадке, натыкался на что-то вроде короткого замыкания и уходил в пике с «мертвыми» движками, сталкивался с другими бортами и так далее. В результате чего гибли ветераны второго отделения, двое «мутантов» и Алевтина с Раисой, как и в реальности, собиравшиеся в рейд. Поэтому первое, что я сделал после того, как проснулся — уставился в потолочную камеру и спросил у Дайны, где сейчас наш самолет.
И она меня — слава богу! — успокоила:
— В Нелидово: высадил народ, дозаправился, вернулся на ВПП и вот-вот взлетит. А что?
— Снилась всякая дрянь… — хмуро буркнул я и крупно попал: услышав этот ответ, супруги решили «задавить» неприятные воспоминания приятными ощущениями и выключили мне голову ровно на час.
Нет, умотать не умотали — после завершения «тюнинга» организмов с помощью метаморфизма мы стали значительно выносливее и уставали в разы медленнее, чем раньше — но подарили настолько много удовольствия, что меня переключило в режим дуракаваляния. В общем, в ванную я рванул, закинув счастливых спасительниц на плечи. И пусть по дороге чуть не «расширил» оба дверных проема, не расстроился от слова «совсем» — сгрузил верещащих девиц возле душевой кабинки, затолкал внутрь и из вредности врубил ледяную воду.
Развлекался и после водных процедур — «помогал» своим женщинам сушиться и одеваться, туманил им сознания поцелуями или прикосновениями к особо чувствительным местам и вредничал. Да, в какой-то момент чуть не огреб, но, сбежав от «обозленных фурий» в общий коридор, поймал за хвост интересную мысль и решил провести двадцать пять минут, оставшиеся до завтрака, в большом тренировочном зале. Наблюдая за родичами, которые, судя по телодвижениям «силуэтов», занимались рукопашкой.
Как и следовало ожидать, Оля со Светой составили мне компанию. Так что через порог здоровенного помещения переступили втроем, кивнули Наде, дрессировавшей народ, жестом приказали не останавливаться и устроились на ближайшей гимнастической скамейке.