Диктиона и планета баларов
Шрифт:
— Конечно, но силы самых сильных не безграничны. Это случилось вон там, ниже, на склоне, обращённом к Болотной стране. К утру вся трава там превратилась в пепел, посреди которого лежал его меч. Так всё и кончилось.
— Как грустно, — пробормотал Тахо, глядя на меня влажными синими глазами. — Почему в жизни всё всегда грустно кончается? Почему погибают самые хорошие?
— Может, потому что хорошие не терпят Зла и постоянно рвутся в драку?
— А она? — он никак не мог отождествить меня с женщиной, чей подвиг состоял только в том, что она целый год была покорной и любящей женой.
— Ну, она… она жила ещё долго, но не здесь. Она взяла его меч и ушла за Ледяные Степи.
— Но она ведь не
— Нет. Его нельзя было забыть.
— И потом она тоже умерла?
— Когда пришёл её срок.
— И они увиделись… там?
— Не знаю, может быть. То, что происходит «там», для нас тайна. Это знает только наша душа.
— И они никогда больше не встречались?
— Ну, почему? Разве такая любовь могла закончиться ничем? Они встретились ещё дважды. Первый раз они даже не успели узнать друг друга, но второй…
— Что произошло во второй раз?
— Они встретились и снова полюбили друг друга. Они поженились, и у них родился сын. А теперь пошли спать. С завтрашнего дня у нас начнётся новая жизнь.
Тахо поднялся и побрёл в дом. Я тоже встала и посмотрела на звёзды.
«Они встретились и снова полюбили друг друга. Они поженились, и у них родился сын. А потом затрубили трубы Блуждающих Богов, и их снова разбросало по Галактике. Думай обо мне, и мы будем вместе…»
Я вернулась в башню и легла на каменное ложе. Тахо уже посапывал на полу возле очага, а я ещё долго лежала, вспоминая, пока Торрас не слился с Кристофом, как, в сущности, и было на самом деле.
Так началась наша жизнь в старой Башне. Жизнь спокойная, неспешная, полная раздумий и воспоминаний. Мы много бродили по горам, дыша воздухом высоты. Я снова занялась кэндо, понемногу обучая Тахо. Вечерами мы сидели на улице или у очага, и я читала ему курс теории пилотажа. По ночам дешифраторы нашёптывали нам основы языка Диктионы, так что вскоре мы уже свободно изъяснялись на нём. День шёл за днём, складываясь в недели, и единственное, что мучило меня, так это то, что недели идут не только для меня. Мой малыш на Земле рос, у него резались зубки, он начал садиться, потом начнёт вставать. И когда он пойдёт своими ножками по мягкой траве возле дома, меня не будет рядом. И что он скажет, когда придёт время произнести первое слово? Наверно, уж не «мама»… Это было трудно перенести, как и затянувшуюся разлуку с мужем, и моё полное неведение о том, что с ним и где он. По ночам мне снилось, как он падает, пронзённый мечом, снились его усталые глаза, обращённые к пустому небу, и хриплый вздох, вырывающийся из израненной груди. Мне было тоскливо, и я искала утешения в занятиях, шлифуя своё фехтование и занимаясь медитацией.
Мы жили возле Зелёного озера, не зная, что происходит в Дикте. Скоро ли понадобится наше вмешательство? Далеко ли ещё звёздный флот баларов? И я тогда ещё не знала, что на их далекой планете уже начали разворачиваться события, так тесно связанные с тем, что меня беспокоило.
НОВЫЙ КОРОЛЬ БАЛАРОВ
І
Тонкие прутья в виде стилизованных копий расчерчивали знойно-жёлтое небо на ровные одинаковые ромбы. Прутья скрещивались под углом и создавали впечатление бездушных пик невидимой стражи, охраняющих его от окружающего мира. Или, может быть, мир от него? Он устал. Он безумно устал за этот цикл карантина, столь необходимого по здешним обычаям. Даже для короля. Он стал королём, едва ступив на раскалённую поверхность этой планеты, ещё до церемонии отречения и коронации. Но и король должен подчиняться древним обычаям. И целый цикл провести в карантине.
Он подошёл к окну и взглянул вниз, взявшись за крепкие толстые прутья решетки. Раскалённый на солнце металл жёг пальцы, но кожа ещё не успела изнежится
Его глаза привыкли к голубизне и зелени, и эта жаркая жёлто-красная палитра раздражала. Его тело, так долго знавшее лишь необходимый минимум легкой облегающей одежды, изнывало в путах широких полотнищ и жёстких ремней. Ему уже опротивело мягкое и липкое, как губка, ложе, и осторожные руки рабынь, с обволакивающей лаской втиравшие в его кожу древние составы, предохранявшие от немилосердных лучей солнца. А змеиная вежливость слуг приводила в ярость. Но он пришёл сюда, чтоб быть королём, и потому заранее мирился с тем, что, возможно, придётся пребывать в этом аду годы и годы.
Его царствование начиналось с клетки карантина, как, может быть, и царствование многих до него. Наверно, их это устраивало, но ему было тошно. Если так всё начинается…
Он, скорее, почувствовал, чем услышал движение за спиной и, прежде чем обернуться, постарался расслабить мышцы лица и загнать тоску поглубже. Невысокий красноволосый Элса стоял возле раздвижной перегородки. Его алая тога была подхвачена на плечах узкими жёлтыми ремнями, а непрерывно извивающийся за спиной хвост сжимал шестипёрый жезл церемониймейстера, словно выбирал момент, чтоб обрушить это оружие на пламенную шевелюру. Неподвижные зелёные глаза со щелями зрачков неотрывно смотрели в лицо короля, выискивая там следы усталости или гнева. Король бегло взглянул на узорчатые чешуйчатые скулы балара и сосредоточил своё внимание на его глазах. Молчаливая дуэль длилась недолго и окончилась, как и раньше. Элса отвёл взгляд.
— Я хотел напомнить моему королю, — сипло произнёс он, — состав ещё недостаточно пропитал его поверхностные ткани, и пока солнце небезопасно для здоровья повелителя баларов.
— Это всё? — негромко спросил король. В его голосе, обычно полном эмоции, на сей раз не прозвучало и оттенка чувства.
— Цикл подходит к концу, — продолжил Элса. — Завтра избранник древнего народа сможет въехать в Вечный Город и произвести все необходимые ритуалы.
— Благодарю. Что-нибудь ещё? — он был предельно вежлив и сдержан. Он знал, что Элса изнывает от любопытства, и его сообщений с нетерпением ждут в Городе Короля, однако, поднимать забрало не торопился. Пока он чувствовал себя слишком уязвимым и предпочитал скрываться за бронёй непроницаемости.
Элса покачал головой. Чешуйки на его скулах замерцали, а зрачки сузились ещё больше. Он попятился за чёрную линию, отделявшую покои от помещений слуг, и задвинул перегородку. Король вздохнул, опустил веки и с силой стиснул переплетённые пальцы рук. Мускулы на плечах на мгновение напряглись, словно силясь разорвать стягивающие их ремни, и тут же расслабились. Король медленно прошёл по залу, перегороженному витыми металлическими решетками, постоял возле круглого бассейна, заполненного маслянистой вязкой жидкостью, в которой вяло шевелились серебристые ящеры, скользнул взглядом по неровному дрожащему ложу из плотно растущих стеблей махровых водорослей, провёл пальцами по причудливому изгибу витой подставки для факелов, и тут же потеряв ко всему этому интерес, вернулся к окну.
Он успел как раз, чтоб увидеть колесницу с впряжённым в неё чёрным ящером, который перебирал толстыми, расположенными по бокам лапами, быстро отдаляясь от карантинного замка. Скорее всего, это был гонец Элсы. Но что он мог сообщить в Вечный Город? Король невольно усмехнулся, и его мысли тут же метнулись от чёрного ящера к изящным драконам, которых парами и тройками впрягают в одноосные возки. Как можно было бы прокатиться по этому выжженному полю! Да, это было б лучше, чем сидеть здесь взаперти.