Диктиона. Пламя свободы

Куницына Лариса

Кибелл вдруг понял. Эта догадка была оскорбительна для него, и всё же, кажется, верна. Его противник намеренно не показывал свою силу. Он не желал биться честно. Он просто принимал удары, а нападал так медлительно, что отбить его атаку было проще простого. Его щадили? Он не мог допустить этого, он уже чувствовал, как намокла от пота его одежда и как заныли плечи, а Джордан двигался всё так же спокойно, и его дыхание было почти неощутимым. Ярость снова вспыхнула в глазах Кибелла, и он рванулся вперёд, занеся меч для сокрушительного удара.

Джордан не ожидал этого. Он вообще не встречал такого приёма до сей поры. Он даже не смог уловить, как королю удалось

столь стремительно изменить направление движения, и с отлёта снова поднять меч, причём в весьма опасную позицию. Больше подчиняясь инстинкту, чем здравому смыслу, он отскочил назад влево, но инерция движения и тяжесть меча уже вела Кибелла по заданной траектории, и он оказался боком к противнику. Джордан стремительно опустил свой клинок на его меч, и король пошатнулся. Меч его отлетел в сторону, и сам он упал на одно колено. Огромный двуручный меч взлетел над его головой.

Джордан готов был закончить этот поединок привычным завершающим ударом, столь привычным, когда видишь перед собой склонённую голову врага. Стиснув зубы, он напряг мышцы, и в этот момент эфес рванулся из его рук. Он взвыл от боли в растянутых мускулах и обернулся, проследив, как его верный меч, пролетев несколько десятков метров, вонзился в вершину холма. Очередная молния сверкнула над ним, и Джордан увидел силуэт Экскалибура, похожий на покосившийся крест на погосте. С изумлением и ужасом он смотрел туда и не видел, как рука Кибелла стиснула рукоятку потерянного им меча. Король Дикта медленно поднялся на ноги, выпрямился во весь рост и расправил плечи.

— Можешь сходить за своим мечом, — произнёс он. — Или ты предпочитаешь, чтоб я убил тебя так?

Джордан медленно обернулся и взглянул на него. Но Кибеллу вдруг показалось, что тот не видит его, столько смятения было в его глазах. Молния озарила мертвенным светом бледное лицо, и с небес хлынул дождь.

— Делай, что хочешь… — проговорил Джордан и медленно опустился на колени и склонил голову.

Кибелл стоял над ним, сжимая в руке меч.

II

За окнами грохотала гроза. Мы все разбрелись по огромному церемониальному залу, украшенному колоннами и статуями из медового янтаря. Высоко под потолком тянулся ряд узких окон и, из них сейчас веяло сыростью, и временами они вспыхивали белыми молниями, похожими на древние фотовспышки.

Мне уже надоело выслушивать требования что-то предпринять и угрозы, что если король будет убит, ни один из пришельцев не покинет планету живым. Мне нечего было ответить, к тому же отвечать было бесполезно. Все здесь, подобно мне, маялись от того, что ничего не могли предпринять, потому что их сдерживал приказ Кибелла, как меня — наш Закон, и тревожились об исходе этого нелепого и безумного поединка.

Я была зла. Я понимала Кристофа, его стремление заступиться за друзей, но его упорное желание сражаться со смертным, да ещё стоявшим в этом мире на защите Света, было мне совершенно непонятно. У меня было время, и я вспомнила многое из нашего общего прошлого, с того момента, когда в такую же тёмную тревожную ночь мы встретились на Кронвере. Я вспоминала наши долгие разговоры, наши приключения, его поступки. Именно его поступки, всегда полные какой-то невероятной жертвенности. Он подставлял свою грудь под чужие мечи, лишь бы не лить понапрасну кровь. Он сожалел о каждой потерянной душе. Он молился перед каждым поединком, и его тело окутывал золотой свет. Молился ли он сейчас? Мне казалось, что этот поступок совершил другой человек. И, может быть, я, наконец, начала понимать, о чём он говорил, намекая, что сбился с пути. Я покачала

головой. Даже самые верные адепты Света, самые сильные Воины духа подвергаются испытаниям и искушениям на своём пути, но я всегда была уверена, что он-то выдержит всё, и не потеряет из виду свою Вифлеемскую звезду. Неужели с ним это всё же случилось? Тогда я была права, не вмешавшись в сам поединок. И дело было не в бое, а в проверке, которую он сам должен был выдержать или не выдержать… Сам, потому что помочь ему в этом было нельзя.

Мне было жаль его. И я тревожилась за наше с ним будущее. Это был обычный женский страх потерять любимого, лишиться мужа, к тому же, как объяснить это сыну… Я слишком привыкла к обычной спокойной человеческой жизни. Может быть, я тоже нахожусь перед тяжким испытанием? Может, я тоже делала что-то не так и поступала иначе, чем должен поступать Воин Духа? Я покачала головой. Этот вечный парадокс, заставляющий нас разрываться между своим человеческим естеством и вечной сущностью служения силам Добра. Он так давно не вставал передо мной. Всё было так хорошо…

— О чём думаешь? — поинтересовался Тахо, подходя ко мне.

— О том, какую ошибку я допустила во всей этой истории, — пробормотала я.

— Вопрос, конечно, интересный, — кивнул он. — А меня занимает, к чему всё это может привести. Если Крис убьёт короля, то что будет?

Я пожала плечами.

— Ему долго придётся замаливать этот грех.

— А если король убьет Криса?

Я взглянула на него.

— Как это может быть?

— Это теоретический вопрос.

— Значит, Крис отправится в наш Вечный дом думать о своём поведении и ждать очередного воплощения, — раздражённо ответила я. — Но это невозможно…

— Они собираются убить Криса, если он убьёт короля.

Я покосилась в другой конец зала, где собрались в тесный кружок Энгас, Реймей, Донгор и Хэрлан.

— Я постараюсь им помешать, — что ещё я могла ответить?

— А что при этом делать мне? — поинтересовался он.

Я усмехнулась, причём довольно зло.

— У Воина есть одна привилегия, он всегда имеет право выбора. Вот и пользуйся своим правом.

— Да, твой совет звучит вполне в духе Великих Учителей, — хмыкнул он.

За стенами Храма уже давно шёл дождь. Он стучал по крыше и шумными потоками стекал по стенам. Его монотонный шум почти заглушал грохотание уходившей на восток грозы. Что-то успокоительное и очищающее было в этом глухом и ровном звуке стекающей на землю воды. В зале ещё больше посвежело, и мне вдруг подумалось, что скоро рассвет. И очень захотелось, чтоб вместе с ночью закончилась и эта тревога.

Первым поднял голову Энгас. Встав с лавки, он опёрся на посох и взглянул в сторону высокой арки бокового входа, возле которой в безмолвном карауле стояли монахи с мечами. Я прислушалась. Это были шаги двух человек. Невольно и я направилась в сторону арки, хоть уже через минуту поняла, кто это. Сердце моё тоскливо сжалось, и я замерла.

В зал вошли Кибелл и Кирс. Оба они выглядели усталыми, с мокрой насквозь одежды стекали ручейки дождевой воды.

— Слава Аматесу! — воскликнул Хэрлан, воздев руки к потолку.

Без сомнения он выразил общие чувства, потому что лица остальных просто светились от счастья.

— Ты убил его? — подхромав ближе, спросил Энгас.

— Погоди! — отмахнулся Реймей. — Сухую одежду! — крикнул он монахам. — Ты не ранен?

— Нет, — покачал головой Кибелл и как-то странно взглянул на меня. — Он мог десять раз убить меня, если б захотел. А когда захотел, ему не повезло. Он потерял меч.