Димкина ракета
Шрифт:
На глазах девочки показались слезы. Она молча опустила голову, всхлипнула, потом быстро поцеловала Димку в нос и тотчас исчезла в буйном кустарнике. А Димка, внимательно оглядевшись по сторонам и проверив, хорошо ли спряталась Анита, глубоко вдохнул воздух и высоким, звонким голосом запел песню, которую слышал в лагере повстанцев.
Дурак, кто верил, что кулак
Сильней ума и знаний.
Глядите все: король Ишак
Лишен чинов и званий!
Хоть за мильон, хоть за пятак
Ни взрослые, ни дети
Теперь не скажут, что Ишак
Умнее
И если где-нибудь ишак
Окажется на троне,
Народ всегда устроит так,
Что скатится корона!
А чтобы не попасть впросак,
Вы разберитесь сами,
И если ваш король - ишак,
Пусть хлопает ушами!
Озорная песенка эта наполнила лес. Казалось, каждое дерево, каждая былинка, каждый листок вторили ей. А Димка в упоении от совершаемого подвига пел и пел во всю мощь своих легких до тех пор, пока солдаты из оцепления, оставив свои посты, не бросились к нему и, повалив на землю, не опутали веревками.
Но даже тогда, когда они туго завязали ему рот платком, он продолжал мычать мотив песни. Не прошло и несколько минут, как связанный Димка уже стоял перед сеньором Животини.
Сеньор Животини всем своим видом напоминал перезрелую, побитую градом грушу. Он неподвижно восседал на впопыхах сколоченном, грубо обтесанном троне, рискуя получить занозу при малейшем движении. Справа и слева от трона стояли охранники. Давно не мытые и не бритые, в испачканной, рваной одежде, они походили скорее на разбойников с большой дороги, чем на солдат регулярной армии. Сеньор Животини пыжился изо всех сил, стараясь выглядеть королем. Он лениво сделал знак рукой, чтобы пленнику развязали рот.
– Немедленно отпустите меня!
– крикнул Димка, едва с него сорвали платок.
– Я принц Ореанский! Я пожалуюсь королю!..
– Кому?
– тупые свинячьи глазки в упор уставились на Димку.
– Кому ты будешь жаловаться, изменник? Я твой король. И я велю повесить тебя, если не откроешь нам тайну огнедышащих труб Каспара, извергающих смерть. Или отведаешь "железного пальца". Говори!
"Анита уже приближается к лагерю, - думал Димка, - через несколько минут она будет у наших. Нужно тянуть время..."
– А что толку?
– пожал плечами Димка.
– Даже если вы узнаете секрет пушек Каспара, вам их все равно не сделать. Ваши солдаты - мастера строить виселицы, а не отливать железо. Это же убийцы, а не работники. Ничего, скоро Каспар уничтожит вас окончательно!
Внезапно лицо Животини сморщилось, по щекам покатились слезы.
– О, страшные времена!
– простонал он.
– Рушится мир! Пока мы пытались освободить столицу, чернь взбунтовалась в моих собственных провинциях. Ты один можешь спасти меня!.. Хочешь, я сделаю тебя своим первым министром! Ты будешь владеть несметными богатствами... Я велю построить для тебя замок! Только спаси меня!..
– Ни за что!
– отрезал Димка.
– Не нужны мне ваши богатства. Я друзей не продаю.
– Хорошо говоришь...
– медленно процедил сеньор Животини.
– Очень хорошо говоришь... Стража!!
–
– Эй, стража! Взять его! Отвести его в "железный палец"!
Солдаты поволокли Димку по лесу, продираясь через заросли кустарника. Ветки больно хлестали по лицу.
– Вот побудешь в "железном пальце", - зловеще сказал один из охранников, - сразу станешь как шелковый!
Димка закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел впереди большую солнечную поляну. Странное чувство тотчас овладело им: он мог поклясться, что уже стоял когда-то на этом самом месте. Запыхавшиеся стражники перетащили его через ствол поваленного дерева, и Димка чуть не вскрикнул от неожиданности: посреди поляны над высокой зеленью травы возвышался толстый серебристый цилиндр, увенчанный конусом. Ракета! Его ракета!!
Да, это была та самая поляна в том самом лесу, где его корабль совершил посадку.
Солдаты устремились к ракете, поспешно впихнули Димку в кабину, наглухо захлопнули за ним железную дверцу люка и подперли ее снаружи толстым бревном, чтобы узник не смог выбраться наружу.
Чувствуя, как сердце бешено колотится в груди, Димка первым делом закрылся изнутри на щеколду и, устроившись на сиденье, принялся дергать рукоятки, тщетно пытаясь припомнить нужную последовательность. Он весь вспотел от напряжения, но двигатель упрямо молчал. Снаружи долетели встревоженные голоса. Видимо, в лагере Животини что-то стряслось. Металлические скобы ракеты зазвенели под сапогами. Кулаки солдат гулко забарабанили по крышке люка, но Димка молчал, отлично понимая, что добраться до него теперь не так-то просто. Он посмотрел в иллюминатор.
На поляне царило смятение. Сеньор Животини метался среди охранников, отдавая им какие-то распоряжения.
– Каспар!
– понял Димка.
– Он идет ко мне на помощь! Ура!! Солдаты с большими охапками хвороста бежали к ракете.
– Обкладывай со всех сторон!
– командовал сеньор Животини.
– Пусть мальчишка сгорит заживо... Поджигай! Живее!..
Затрещали охваченные огнем сучья. Языки пламени жадно лизнули иллюминатор и заплясали вокруг. Раздуваемый ветром, костер загудел, но за гулом его Димка уже ясно слышал звуки приближавшегося боя. Димке показалось, что сквозь дрожащий дымный воздух костра он уже различает знакомые лица: вот промелькнула окладистая борода Домбаса, вот Ломо, а вот, наконец, и сам Каспар, разящий солдат неприятеля направо и налево. Друзья спешили на помощь.
Корпус ракеты быстро раскалялся в пламени. Жар сделался невыносимым. Стало трудно дышать. Кружилась голова. Сплошная стена огня встала за иллюминатором.
– Не успеют!
– простонал Димка, откидываясь в кресле, и в отчаянии из последних сил дернул на себя рукоятку управления.
Стрелки на приборной доске заметались. Что-то загрохотало внизу, и страшная тяжесть придавила Димку к сиденью. Краем глаза он успел увидеть в иллюминаторе, как, стремительно улетая вниз, уменьшаются в размерах деревья и крошечные фигурки людей на поляне Ореанского леса.