Динамика характера: Саморегуляция при психопатологии
Шрифт:
В своей более благоприятной и менее жестокой форме это замещение лишь искажает реальный масштаб возможной неприятности. Но зачастую выявляются новые возможности, которые вызывают новое беспокойство. Иногда они ужасны, как, например, упоминавшееся ранее предположение о заражении вирусом СПИДа. Но иногда это лишь отдаленное беспокойство, в котором нет уверенности даже у одержимой личности, но при этом от него не удается сознательно избавиться.
Например, страдающий одержимостью бизнесмен, прибыв в пункт своего назначения, тревожится о том, что ветка дерева, на которую он, «наверное», наехал по пути, «вполне могла» подскочить вверх и нанести кому-то травму, хотя на дороге не было видно ни одной машины. Наверное, говорит он, нужно было лучше проверить.
Такие идеи не отражают настоящего ослабления суждения, ибо человек, испытывающий одержимое беспокойство, действительно верит в возможность воображаемого несчастья. Его беспокойство обычно наполнено разными «может быть», «могло быть» и «возможно». Эти слова вообще не являются оценками реальности. Одержимая личность откладывает свои оценки реальности, предпочитая добросовестно соблюдать правила. Именно поэтому мужчина, о котором только что шла речь, не выглядел убежденным в том, что он действительно мог кому-то нанести травму. Когда до его сознания доходит, что, похоже, и он сам не особенно верит в реальность такой возможности, он перестает отвечать прямо. «Наверное, — говорит он, — надо бы это проверить. При случае».
Именно поэтому эти одержимые идеи, хотя они замещают суждения, сами не являются суждениями в обычном смысле, а потому могут существовать вместе с реальными суждениями и поведением. Мужчина, обеспокоенный тем, что «мог» причинить кому-нибудь на дороге травму, не спешит проверить, что там происходит; человек, который, кажется, сходит с ума от возможности заболеть СПИДом, совершенно не торопится сдать анализ крови. (А если он поспешит это сделать, то не надеется, что у него все в порядке, ибо может знать, что у него все нормально, но прежде всего ему важно выполнить необходимые меры предосторожности и тем самым позволить себе снизить уровень тревоги.) Иными словами, часто даже внешне серьезное беспокойство одержимой личности позволяет ей практически рассуждать о проблемах, связанных с ее действиями.
Другая разновидность добросовестного, предусмотрительного действия — контролирование себя и своих мыслей с целью выявления постыдных идей или ужасных «импульсов». Психиатры часто неправильно понимают воздействие таких мыслей и импульсов, когда относятся к беспокойным или тревожным мыслям одержимой личности совершенно серьезно. Важно знать, что эти идеи или «импульсы» возникают у человека, чрезвычайно тщательно контролирующего свои мысли. Это люди, которые, не осознавая своих действий, наблюдают за своими мыслями и даже изучают их с усердием собственного Инквизитора, и такое следствие не может не дать положительных результатов.
Например, глубоко религиозный, но одержимый мужчина с грустью заметил, что насчитал у себя сто сорок две «греховные мысли» за один день.
Ужасные «импульсы» (а по существу — идеи о таких импульсах), с которыми, по убеждению одержимого человека, он борется, пытаясь взять их под контроль, не столь отличаются от других навязчивых мыслей. Как только одержимый человек, изучающий свои мысли, выявляет эти тревожные идеи — что он «может» изнасиловать или убить невинного ребенка, или с разгону броситься вниз с моста на машине, или выкрикнуть вслух нечто постыдное, — он чувствует, что ему нужно следить за этими мыслями, как следует их узнать, предположив для себя самые худшие последствия. Кроме того, он чувствует, что должен продолжать контролировать свой рассудок, чтобы эти и другие мысли всегда были ему подконтрольными. Так, один мужчина, узнав о том, что каждое утро он исследует свой рассудок в поисках неприемлемых мыслей, в особенности мыслей о нападении на молодую девушку, объяснил, что, если он не выявит их у себя, если он позволит себе потерять их след, тогда он действительно «сможет это сделать».
Содержание таких идей или «импульсов» не обязательно не имеет никакой основы в фантазии. Но они преувеличиваются в тревожную угрозу, если преимущественно не структурируются
Наверное, симптомы и характерные черты навязчивой одержимости являются самыми известными и широко распространенными. Но разновидности этих симптомов и характерных черт проявляются в очень широком диапазоне и самых разных контекстах навязчиво-одержимого характера. Их можно заметить и у людей, которые стремятся достичь многого, и у людей, у которых такое стремление выражено значительно меньше, чем беспокойство. Вполне вероятно, что эти различия характера, о которых мы знаем совсем немного, включают в себя различия в степени ригидности, хотя вряд ли они могут определяться только ею.
Различия в степени ригидности могут оказаться важным фактором в выявлении различия между теми формами навязчиво-одержимого характера, которые могут стать основой для паранойяльного развития, и гораздо более многочисленной группой форм, которые такой основой не становятся. Большинство — явно менее ригидные люди, страдающие навязчивой одержимостью, очень хорошо осознают внутренний конфликт и даже поглощены им. Больше осознавая то, что считает своей слабостью и неадекватностью, такой человек скорее будет вести внутреннюю борьбу с самим собой, выражать постоянное недовольство собой и испытывать беспокойство. Более ригидные люди, слишком самоуверенные, уверенные в своей силе воли, испытывают больше презрения к слабости, они чаще более догматичны, и вместе с тем у них выше степень самоотчуждения. Как станет ясно впоследствии, теоретически более вероятно, что паранойяльные симптомы будут развиваться в последнем случае.
Помимо этих разновидностей навязчиво-одержимого характера динамика ригидной личности может разветвляться или распространяться в разных направлениях, и вполне вероятно, что симптомы и характерные черты навязчивой одержимости будут как-то связаны с одним из этих направлений. Так, например, они, скорее всего, будут присутствовать у людей с выраженными садистскими или мазохистскими склонностями, причем могут сопровождаться тревожностью в отношении силы или слабости воли, стремлением заставить другого человека уступить или уступать самому, приучать других к дисциплине или самому подчиняться ей (Shapiro, 1989). Паранойяльные состояния, тесную связь которых с состоянием навязчивой одержимости мы рассмотрим более подробно, — это еще одна разновидность ригидной личности. И как мы убедимся впоследствии, характерные черты навязчивой одержимости широко распространены и заметны, по крайней мере, в двух формах шизофрении. Повторяю, все это свидетельствует о том, что обычные психиатрические категории описывают не конкретные заболевания, а разновидности нарушений более общих форм характера.
Паранойяльная ригидность
Сходство установок, соответствующих навязчивой одержимости и паранойе, а также основных форм присущих им симптомов оказывается поразительным, несмотря на различное содержание симптомов и традиционно признаваемых защитных механизмов. Это сходство настолько тесное, что позволяет выделить два состояния, которые во многих отношениях «ощущаются» (feel) похожими. Осознанная оценка навязчивой личностью своего состояния кажется мягче остро паранойяльной формы самоосознания. В первом случае имеет место осмотрительная намеренность действий, во втором — еще более тщательное соблюдение предосторожности; предвидение несчастья или неудачи, которое мы называем навязчивой тревожностью, — и паранойяльное ожидание угрозы; упрямое сопротивление разному влиянию в одном случае — и подозрительное сопротивление в другом.