Династия Ямато

Сигрейв Стерлинг

С концом американской оккупации Японии в 1952 г. в тюрьмах оказались (или возвратились туда) лидеры левых партий; на реформах поставили жирный крест, как и на мечтах о демократии… Сокрытое золото вводилось в оборот. Америка, в свое время не решившаяся принудить японскую элиту к роли ведущих реформаторов, таким образом сама попустительствовала саботированию реформ с японской стороны. Американские олигархи спасли японских олигархов. Они решили восстановить Японию в ее довоенном статусе и, как бы это абсурдно ни прозвучало, решили не придавать закончившейся войне в Тихом океане масштабного исторического звучания. Джордж Кеннан отмечал: «Мы преднамеренно освободили былых наших оппонентов от какой-либо ответственности за их прошлые и будущие действия». Японская элита, сунув за щеку горькую пилюлю, немедля выплюнула ее, как только Вашингтон оставил ее предоставленной самой себе.

Американская оккупационная администрация упустила уникальный исторический

шанс на проведение демократических реформ в Японии. Возможная победа западной демократии над японским фашизмом обернулась стычкой американских либералов с американскими же консерваторами, с потерями для обеих сторон. Одним из пострадавших стал Джордж Ачесон, высокопоставленный советник американского Госдепа в Японии. Ачесон, пусть и склонявшийся в пользу «краткосрочного решения», имел много врагов, и даже больше, чем он думал. Он, его коллеги-либералы и друзья подвергались жесточайшим нападкам со стороны закоренелых консерваторов — правых из команды Макартура, а именно: генералов Уитни, Уиллоби и полковника Бункера. Ачесон считал своими друзьями Тэрри Тэрасаки и всю его семью с 1941 г., когда тот отчаянно пытался воспрепятствовать японской атаке на Перл-Харбор. В послевоенном Токио Ачесон часто встречался с Тэрасаки и, понимая, насколько тому тяжело материально, помогал продуктами и другими вещами из запасов посольства и ассортимента гарнизонного магазина военно-торговой службы США… И, как фатум, однажды в дом Тэрасаки нагрянула американская военная полиция, провела обыск и арестовала его по подозрению в «краже американских товаров». (Таковой была метода команды Макартура, ушлой в подобного рода делишках.) В августе 1947 г. ближний круг Макартура совершил финальный разворот СКАП-1 в СКАП-2 — Джордж Ачесон тогда же решил вернуться в Вашингтон, желая лично довести до сведения госсекретаря и администрации Белого дома свою позицию по отношению к последним «инициативам» в Токио. Ачесон, взяв с собой несколько человек из своего аппарата, на правительственном самолете вылетел в Гонолулу. Близ атолла Джонстон по неустановленной до сих пор причине самолет резко сбросил высоту и вскоре, якобы из-за нехватки топлива, упал в океан. Как вспоминал один из выживших тогда, в последние мгновения жизни Ачесон, пожав плечами, грустно покачал головой: «Ничего не поделаешь…»

Трагическое известие о смерти Ачесона достигло Тэрри Тэрасаки. Потрясенный, бродил он со слезами на глазах по пустынному побережью залива Сагами. Затем вошел, не снимая одежды, в воду и так простоял час, погрузившись в горестные размышления об ушедшем друге Ачесоне и всех тех жертвах отгремевшей войны, чьи надежды словно умерли во второй раз: первый раз их растоптали олигархи Японии, теперь — Америки.

Глава 11

ЯПОНСКАЯ ГОТИКА

Наследник Хирохито, принц Акихито, родился в год Петуха — точнее, в год Водяного Петуха: интеллектуала, ученого, склонного к некоторой напыщенности, интроверта, наблюдательного, утонченного, очень энергичного и инициативного, но уходящего в свою скорлупу при неудаче. Другими словами — в 1933 году. Младенца передали на попечительство императорского двора и содержали изолированно в дворцовых яслях. Императрица Нагако раньше посещала новорожденных дочерей в тех же яслях, но, подвергнутая суровой критике за «потакание» им, после рождения сына смирилась с неизбежным и навещала наследника значительно реже. Акихито следовало привыкать к одиночеству… В возрасте трех лет его полностью отстранили от родителей и перевели в отдельный дворец с гофмейстерами, няньками, докторами и воспитателями. В отличие от энергичной и воинственной вдовствующей императрицы Садако, победившей в затяжной суровой битве за право чаще видеть собственных детей, императрица Нагако приняла отчуждение от сына молча. Она не перечила воле гофмейстеров, направленной на изоляцию императора и императрицы от наследника. Нагако все больше отчуждалась и замыкалась в себе в окружении свиты фрейлин-аристократок, главный интерес в жизни которых составляли сплетни и злословие. Очаровательная молодая невеста Нагако, выйдя замуж и переехав во дворец, увяла и изменилась внутренне под влиянием фрейлин, став со временем похожей на свою придворную болтливую клаку.

Отданный на попечение гофмейстеров, Акихито получил то же сухое, лишенное чувства здорового юмора воспитание, как и его отец. Сын унаследовал от Хирохито интерес к флоре и фауне океана: любил наблюдать за карпами в императорских прудах, собирал коллекцию морских организмов, ловил руками омаров под неусыпным присмотром двух фрейлин, гофмейстера и доктора. В 1939 г., в шестилетнем возрасте (Япония тогда уже вела полномасштабную войну с Китаем), Акихито приняли в Школу пэров, возглавляемую отставным адмиралом Яманаси. В школе наследный принц проявил себя как типичный Водяной Петух — держался всегда особняком, настороже, себе на уме, избегал одноклассников. Школьные товарищи прозвали полнощекого, смуглого Акихито Табю тан (Смуглый поросенок).

На

поздних стадиях войны на Тихом океане Акихито с школьными товарищами отправили в пригород Токио. С этого момента он не виделся с родителями почти два года, вплоть до возвращения во дворец осенью 1945 г., уже после капитуляции Японии. В письме к сыну Хирохито говорит о постигших Японию бедствиях войны: «Наш народ слишком верил в священную империю и с небрежением относился к Британии и Соединенным Штатам. Наши военные преувеличивали значение силы духа, не обращая должного внимания на достижения науки… Они умели только наступать, но не владели наукой отступления». В день капитуляции Акихито записывает в дневнике: «Полагаю, теперь и впредь я должен изучать науки с особым усердием».

Поначалу СКАП не выдвигал каких-то прямых требований императорскому двору в отношении малолетнего наследного принца и его образования. С возвращением Акихито в Токио адмирал Яманаси нанял Реджинальда Блита (англичанина, продолжительное время проживавшего в Японии) обучать наследника английскому языку. Яманаси — англофил, Блит — японофил, и оба — давние друзья, этакая курьезная парочка белых ворон. Карьера Яманаси на военном флоте оборвалась рано «благодаря» его высказываниям в пользу ограничения военных расходов, не вызывавшим сочувствия у его более агрессивно настроенных сослуживцев. Так что Яманаси пришлось подать в отставку и искать места в Школе пэров. Блит до своего назначения учителем Акихито несколько десятков лет работал в Азии, начав с преподавания английского в Корее. Там Блит женился на японке, перебрался в Японию и решил принять японское гражданство. Но тут началась война, и его вместе с другими иностранцами интернировали в закрытую зону близ Нагано. После войны Блит поселился в Токио, активно занялся поиском работы и несказанно обрадовался, когда ему предложили обучать языку самого наследного принца. Радость оказалась преждевременной!

Назначение Блита пришлось не по душе генералу Боннэру Филлерсу и полковнику Ларри Бункеру, хотевшим, понятное дело, видеть американца на столь влиятельном посту рядом с Акихито. Оккупация Японии должна проходить под американским руководством! Феллерс с Бункером не смогли просто так взять и аннулировать назначение Блита — ведь и Блит, и адмирал Яманаси оказывали «услуги» СКАП, тем не менее они вполне смогли обойти «эксцентричного британца-иммигранта» с фланга. Вопрос подбора «нужного американца» занял некоторое время — но уже к концу 1946 г. Акихито, его сестры и брат стали брать уроки не у Блита, а у Элизабет Грей Вайнинг (сорок четыре года, квакер, вдова). Блит оставался во дворце, но уступил позиции переигравшей его по всем статьям американке, чувствуя себя обойденным.

Вайнинг объясняла свой успех так: «Кое-кто в высших эшелонах оккупационной администрации намекнул кое-кому с японской стороны: …наследный принц должен получить более демократичное образование». Помимо «намеков», люди Макартура запускали острые коготки в саму императорскую семью: в начале 1946 г. миссия американских педагогов-методистов, возглавляемая Джорджем Стоддардом (суперинтендант департамента образования штата Нью-Йорк), посетила Японию с целью содействия СКАП в реформе японской системы образования. С подачи Феллерса Стоддард встретился с ментором и квакером Кавайи Митико. (Феллерс когда-то учился с ней в одном колледже в Индиане.) Митико являлась близкой подругой Сэкии Тэйдзабуро, высокопоставленной придворной дамы, уже открывавшей перед Феллерсом не одну запертую дверь. Решили, заручившись поддержкой вдовствующей императрицы Садако, сообщить императору Хирохито о желании Макартура нанять наследному принцу воспитательницу-американку.

Стоит ли удивляться, что на аудиенции, организованной для миссии Стоддарда во дворце 26 марта 1946 г., Хирохито внезапно повернулся к Стоддарду и поинтересовался, не может ли тот подыскать кого-нибудь из американцев в преподаватели к старшему сыну. Такой «спонтанный» интерес выглядел как инициатива со стороны Хирохито, но император сам являлся объектом манипуляций — впрочем, не впервые. Спустя несколько суток Стоддард встретился с глазу на глаз с адмиралом Яманаси и Тэрри Тэрасаки, сообщившим ему о личной просьбе Хирохито назначить в воспитатели к сыну американку (в возрасте около пятидесяти, «христианку, но не фанатичку», ранее никогда не посещавшую Японию)…

Конечно, не всем нравилось назначение иностранки. Адмирал Яманаси крайне неприязненно относился к самой идее привечать американку при дворце. Яманаси поддержали японские консерваторы, так или иначе имеющие отношение к вопросу воспитания наследного принца. Что же до Блита, то он без обиняков заявил, что американка, согласившаяся занять подобный пост, не кто иная, как любительница саморекламы и самовозвеличения! Макартур изображал из себя сомневающегося — мол, нельзя сбрасывать со счетов вероятность «циничной политической акции» со стороны японцев, задумавших таким образом претендовать на роль активных учеников демократии, каковыми они, по существу, не являются… Каков Макартур! Подготовив сценку загодя, генерал беззастенчиво рисовался на потребу зрителям!