Динг-Донг

Романов Виталий Евгеньевич

"Зачем Бог создал Вселенную?
– думал Сергей. На миг ему представилась холодная бездна пространства, и ему стало не по себе.
– Бог просто устал быть один, ему хотелось разделить свой тяжкий груз с другими, такими же, как он... Стало ли ему легче? Из нас ничего не получилось, и он по-прежнему одинок... Может, именно поэтому он не пожелал дать нам Вечность, и человеческая жизнь коротка, как миг?

Мы несем свое маленькое бремя лишь недолго, гораздо меньше, чем та же

раскаленная звезда , что сияет нам с небес. А если бы мы жили дольше? Мы бы не смогли вместить эту боль...

Или все же он просто хотел посмеяться над нами - глупыми, наивными, самоуверенными? Он знал ответы на все вопросы, наперед знал, и это знание заставляло его кривить губы в усмешке, глядя на все наши старания и стремления?

Да нет же, все было по-другому, он был всего лишь одинок..."

– Тебе было просто грустно и одиноко, да?
– Добавил Сергей вслух, останавливаясь.
– Ты хотел придумать мир, который был бы лучше, чем тот, что есть у тебя. Мир, в котором нет боли и одиночества, мир, в котором твои дети были бы счастливы?

И снова никто не ответил ему. Он шел по чернеющему городу, стараясь обходить яркие, переливающиеся разноцветным неоном витрины. Ветер-забияка трепал его куртку, заглядывал в лицо, но человек шел молча, ссутулившись, запрятав руки глубоко в карманы. И лишь тени памяти неслышно скользили рядом с ним, временами забегая вперед, чтобы высветить где-то внутри, в глубине застывшего от боли сердца, яркие солнечные картины - мозаичные картины из кристалликов льда.

А потом он открыл дверь. Дом встретил его настороженной тишиной. Лишь в комнате тихо гудел системный блок.

"Надо бы смазать вентилятор", - подумал Сергей, чувствуя укол совести. Уж сколько раз он давал себе слово починить кулер. Или заменить его вовсе. Только тихое гудение сейчас напоминало о том, что здесь кто-то живет. Да еще внутри этого гудящего блока не спал искусственный человек, ожидая возвращения своего создателя.

Руки Сергея потянулись к клавиатуре. Он не хотел говорить каких-то слов, в такую минуту любые слова казались ему лишними и наигранными.

– Привет!
– привычно отбили пальцы.

– Добрый вечер, - грустно ответила машина, и Сергей остро почувствовал эту неземную, почти человеческую тоску.

Его руки вновь поднялись к клавиатуре, но он не нашел в себе силы, чтобы вывести те слова, которые следовало написать.

– Я знаю, - сказал мозг.
– Ты пришел УБИТЬ ЕЕ...

– Понимаешь...
– произнес Сергей, но слова застряли в горле.

– Зачем ты создал мой мир, ЧЕЛОВЕК?
– неожиданно выкрикнула машина, и голос сорвался на хрип. "Надо подстроить синтезатор речи", -

промелькнула мысль где-то за гранью сознания.
– Ты создал его для боли?

– Я?
– удивленно спросил Сергей. Он впервые услышал этот вопрос и только сейчас подумал, что не знает ответа на вопрос "ЗАЧЕМ?"

– Мне нужно было понять, что такое "счастье"...
– грустно продолжила машина.

– Ты, ты думаешь - это счастье?!
– Сергей захлебнулся словами. Они таяли внутри и теряли свой смысл. Человек знал все, что будет. Он видел, как за радостными красками горячей и безумной весны незаметно подкрадывается желтая дождливая осень. Он видел холодные кристаллики льда и серебристые колокольчики "динг-донг", которые уже не могли принести радость, а могли дать лишь нестерпимую боль, от который невозможно избавиться. Никогда. Никак.

Он все видел наперед и знал также, что его дитя, его создание, этого еще не видит. И в том было все дело - в знании. В этой тоске будущего. В грядущем и неизбежном одиночестве...

– Ты, человек - высшее существо, наделившее меня разумом. Но душа моя не принадлежит тебе, она моя и только моя, - машина говорила теперь взволнованно и горячо.
– Я хочу быть чем-то большим, чем просто машина, я хочу знать ВСЕ!

Так скажи мне, человек, мой творец, зачем ты создал мой мир, мою Вселенную? Ты просто хотел посмеяться надо мной, да? Или ты устал, и тебе было одиноко?

Сергей вздрогнул. Слова умирали в нем, словно след молнии - упавшей в землю, но еще медленно гаснущей на сетчатке глаза огненным росчерком.

Серебристые колокольчики пели свою песню, и человеку начинало казаться, что вокруг него снова безумная весна, что за окнами яркое шальное солнце, и что все у него еще впереди. Слова, что произнесла машина, были так понятны, так знакомы... Они меняли все.

Он уже знал, что однажды к его созданию придет боль, безумная нестерпимая боль, и тогда они вместе сядут за столом, а потом человек грустно скажет: "Помнишь вечность, что лежит между этим дождливым осенним днем и той беспечной весной, с которой все начиналось?" И кристаллики навсегда поселятся в сердце машины, ставшей человеком.

Серебристый смех исчезал вдали. "Динг-донг", - пели колокольчики, все тише и тише. А острые льдинки в сердце не таяли. И тогда Сергей сказал:

– Я оставлю тебе твой мир... Слышь ты, дитя электронов и килобайт. Я оставлю...

"...твой придуманный мир. Может, в этой смешной нарисованной жизни, которую я создал, ты будешь больше счастлив. Больше, чем мы в том мире, что зачем-то был создан для нас..."