Динка (ил. А.Ермолаева)
Шрифт:
Подгоняемая ночным ветерком, шумела под утесом Волга, и казалось, что носится в просторах большой реки опустевшая баржа с окровавленным телом хозяина… Ленька садился у входа в пещеру и смотрел на усеянное звездами небо, нетерпеливо ожидая рассвета. Он уже не раз пожалел, что не остался ночевать под Динкиным забором, рядом с дачей, где жила Динкина мать и Динка. Ни о чем не думалось бы ему вблизи этих людей, хотя и сама Динка сильно напугалась после рассказа Васи.
Ленька вспомнил, как они шли с пристани, был
«Ну, куда бежишь как оглашенная?» — недовольно ворчал он, удерживая ее за руку.
«А хозяин, Лень… Я твоего хозяина боюсь…» — тихо шептала она, оглядываясь по сторонам.
«Так ведь убитый хозяин… Сказано тебе, что убитый».
«А может, он еще не совсем умер… Мы не спросили, Лень, — может, он не мертвый…»
«Как это — не мертвый, если убитый?»
«Но я никогда не слышала, чтобы мертвых называли убитыми… И если он еще не совсем… — с дрожью отвечала Динка, беспокойно оглядываясь. — А ведь я его схватила за бороду тогда…»
Под ногами хрустела ветка, и Динка, шарахаясь в сторону, замолкала.
«Вот глупая ты! Ну и глупая! Знал бы, не велел Васе при тебе рассказывать…»
Вспоминая Динкин перепуг, мальчик усмехался.
«Теперь завтра никуда не выйдет. Будет весь день около Мышки сидеть. Это и лучше. Я хоть в город съезжу — к Степану зайду. Давно не бывал уже…» — думал он и, отвлекшись мыслями от своей прежней жизни, спокойно завернулся в одеяло и лег у входа. Забытый Динкой стеклянный шарик подкатился ему под щеку. Он поглядел на круглый плоский камень у входа, где всегда сидела его подружка, и, закрыв глаза, представил себе, что она и сейчас сидит там, обхватив руками коленки и прислушиваясь к шуму волн…
«Эх ты, капля… Глупышка еще…» — ласково улыбнулся Ленька и, успокоившись, стал думать о том, что завтра ему предстоит много дел: нужно успеть заработать, повидать Степана и засветло вернуться домой.
«Привезу сахару Макаке… И вообще буду ездить в город на заработки. А там, глядишь, Вася устроит меня к капитану «Надежды». В другие города начну ездить, гостинцы буду Макаке привозить. Матросский воротник справлю себе. Не достать теперь меня хозяину! Убитый — это мертвый, и все тут!»
Буйная радость жизни и гордые мальчишеские мечты овладели Ленькой, и, не дожидаясь рассвета, он сладко заснул, согревая своей щекой Динкин шарик.
Проспав два утренних парохода, Ленька едва успел на третий и, прячась от «билетчика», добрался до города в девятом часу. Базар был уже в разгаре. Ленька потолкался между покупателями, но работы не нашел, зато в рыбном ряду его окликнул Федька. Он торговал рыбой Митрича.
— Много старик ловит теперь. Ему один тут с дачи ловкую удочку сделал! И сеть подарил. Они вдвоем ездят на ловлю… Меня Митрич вовсе не берет… Все с этим дачником ездит! — С завистью рассказывал Федька.
— С
— Да не знаю… Никичем зовут. Старик тоже, еще постарше Митрича, а на веслах сидит… греблю любит… Митрич и лодку себе завел двухвесельную. Надо и нам покупать, Ленька… Пропадем без лодки! — вздохнул Федька.
— У меня полтинник есть! — похвастал Ленька, думая о том, что если бы им с Федькой удалось купить лодку, то, пожалуй, и к капитану «Надежды» незачем было идти. Своя лодка, сам себе хозяин — чего лучше! — Я еще прикоплю! — пообещал он товарищу.
— Копи! — обрадовался Федька. — У меня два рубля в копилке… А еще, может, этот рыбак уступит аль подождет немного.
Поговорив с товарищем, Ленька пошел искать Степана, но ни на базаре, ни в столовке его не было. Остановившись в нерешительности около одного воза, мальчик увидел молодую женщину с девочкой. Девочка хныкала и просилась на руки, но мать несла тяжелую корзинку и кувшин с молоком.
Ленька вспомнил Марьяшку и робко предложил:
— Позвольте, я понесу девочку… Женщина окинула его быстрым взглядом, посмотрели на корзинку, на молоко и, нагнувшись к ребенку, спросила:
— Пойдешь на ручки к мальчику?
— Пойдет! — сказал Ленька и, ощущая смутное сходство девочки с Марьяшкой, осторожно взял ребенка на руки.
Девочка перестала хныкать и с любопытством смотрела ему в лицо.
— Нас только с базара вывести. А то здесь толкучка… Тяжело тебе? — идя рядом, спрашивала женщина.
— Нет, что вы! Я бы нес и нес… — с умилением сказал Ленька, прижимая к себе ребенка.
— У тебя, наверное, дома сестренка такая? — ласково спросила женщина.
— Была такая… да в деревне сейчас… — нехотя ответил Ленька.
Прощаясь, женщина вынула из сумочки десять копеек. — Нет, — сказал Ленька, — не возьму. — И кивнул на девочку: — Я ее заместо Марьяшки нес.
— Я знаю. Ты, видно, очень любишь сестренку. Но все-таки возьми деньги. Я тебя очень прошу, ведь у тебя нет… Разве я не вижу!
— Нет-нет! — сказал Ленька, все еще глядя на девочку. — Я с радостью ее нес; за это денег не берут… — и, распростившись, быстро пошел к базару.
Но женщина окликнула его.
— Тогда, — сказала она, — донеси мне уж до дому вот эту корзинку; у меня очень устала рука от нее.
Ленька взял корзинку. Оказалось, что дом, где жили женщина с девочкой, был почти у самого базара. Но женщина попросила, чтобы Ленька отнес ей корзинку прямо на квартиру. Там женщина заставила его съесть кусок булки с маслом и, давая двадцать копеек, сказала:
— Это не за девочку. Это за корзинку — она была ужасно тяжелая.
Ленька засмеялся и взял. Выйдя во двор, он остановился и поглядел на захлопнувшуюся за ним дверь. Женщина выглянула в окно:
— Ты что-нибудь забыл, мальчик?