Диомед, сын Тидея. Книга 2. Вернусь не я
Шрифт:
– Как получится, воевода, - пожал я плечами.– Поглядим, кого вечером вороны клевать станут... А где твой брат Месу, воевода Птаха?
Погасла усмешка, камнем подернулся черный лик:
– Человека с таким именем больше нет. Жалкий изгнанник Моше бродит с шайкой хабирру по пескам, и не будет ему построена гробница в священной земле, и вечно его Ка будет терзать его Ба...*
* Подробный рассказ о военной службе Моисея (Моше) в египетской армии содержится у Иосифа Флавия ("Иудейские древности",
Когда раб становится свободным? Станут ли свободными жестоковыйные хабирру?
Первые стрелы ударили нерешительно, будто примериваясь. Но вот запело, зажужжало, засвистело. Словно ударил град из черной косматой тучи беспощадный, смертоносный.
Не спасали щиты. И шлемы не спасали. И панцири.
Сначала умирали, стоя на месте, молча. Затем начали пятиться, оставляя на окровавленной траве неподвижные тела. Потом первое, пока еще нерешительное, чуть ли не шепотом: "Бежим!.."
Бежать было некуда. Сзади ждали троянцы. Шакалы были готовы урвать добычу у львов.
А стрелы все били, и не было им конца, и мы умирали, умирали, умирали...
Черные глаза зверобогов равнодушно глядели на нас.
И так же равнодушно смуглые лучники опустошали колчаны. За ними молчаливыми рядами сгрудились копьеносцы, ожидая своего часа...
Гетайры стояли рядом со мной, выставив бесполезные кожаные щиты. Я не спорил - скоро придет и мой черед. Вот упал пронзенный насквозь Фремонид Одноглазый, улыбнулся на прощанье, оскалился...
Хайре, друг! Я - следующий.
И вот уже умер стоявший рядом со мною Антилох Несторид, храбрый сын трусливого отца, вот уже бросились обезумевшие люди вверх по склону, прямо на троянские копья, уже катилось по неровным, поредевшим рядам безнадежное: "Бежи-и-и-и-им!"
Еще можно было спастись - кинуться прямо на стрелы, прямо на жужжащую смерть, опрокинуть лучников, сцепиться с копьеносцами. Но как заставить гибнущих сделать первый шаг? Меня не слышали - и никого не слыщали. Еще немного - и войско исчезнет, обратится в скопище, в толпу, в мясо для рубки...
– Диомед! Надо что-то... Надо... Слюна текла по козлиной бороде ванакта микенского. Босые ноги уже успели испачкаться чьей-то кровью.
– Отец... Отец говорил... Если стрелы, нужна песня... Эмбатерия!.. Надо...
Я не стал слушать. Певун нашелся! Хоть бы умер достойно, вождь вождей!
– Да, да! Эмбатерия - песня, которая глушит пение стрел! Да! Да!
Я не стал отвечать. Кажется, и мне рассказывали о таком. Да что толку?
– Надо!..
Босая нога скользнула по мокрой от крови траве. Ат-рид неловко взмахнул руками, с трудом устоял и вдруг, оттолкнув ближайшего щитоносца,
В первый ряд - под стрелы.
– Воины! Ахейцы! Это я, Агамемнон! Слушайте!.. Визгливый пропитой голос резанул по ушам. Резанул - стих. И снова засвистели стрелы.
– Песню!.. Эмбатерию! Запева-а-а... Я отвернулся. Не люблю носатого, но смотреть, как он умирает, тоже не хотелось.
– Эмбатерию-ю!
"Доля прекрасная - пасть в передних рядах ополченья-я!.."
Закашлялся, умолк... Неужели все? Бедняга носатый!
– "Доля прекрасная - пасть в передних рядах ополче-нья!.."
Что это? Эхо? Неужели?..
– ...Родину-мать от врагов обороняя в бою! Родичи, братья мы все необорного в битвах Геракла. Будьте бодры, еще Зевс не отвратился от нас!
Сперва негромко, недружно, растеряннымислабыми голосами, затем все звонче, все сильнее:
– Вражеских полчищ огромных не бойтесь, не ведайте страха,
Каждый пусть держит свой щит прямо меж первых бойцов,
Жизнь ненавистной считая, а мрачных посланцев кончины
Милыми, как нам милы солнца златого лучи!
Равнялись ряды, светлели лица. А эмбатерия гремела уже во всю мощь, сгинул омерзительный голос стрел, затвердели взгляды, и первый раз мелькнула растерянность в черных глазах кемийских зверобогов.
– Воины те, что дерзают, смыкаясь плотно рядами,
В бой рукопашный вступать между передних бойцов,
В меньшем числе погибают, а сзади стоящих спасают;
Труса презренного честь гибнет мгновенно навек!
Давний, страшный напев звучал над проклятой Фимбрийской равниной. Эмбатерия, песня смерти - песня победы. И вот слитно, дружно колыхнулись копья. Загремели медные щиты.
– Срамом покрыт и стыдом мертвец, во прахе лежащий, Сзади пронзенный насквозь в спину копья острием!..
– Ахе-е-е-ейцы! Дети мои-и! Братья-я-я! Тяжелый железный крик обрушился словно с самих небес. И похолодел я, узнав голос, который мне никогда не забыть, - голос Атрея Великого.
– Впере-е-е-е-е-е-ед!!!
Вздрогнула земля от первого шага. Вздрогнула, застонала.
– Впере-е-е-е-е-ед! Родные боги с нами-и-и!!! Исчез нелепый человечишка в помятом, залитом вином хитоне. Атрей Великий вел Элладу в бой.
– Добрая слава ахейцев в веках никогда не померкнет, В царстве Аида живя, будем бессмертными мы!..
В царстве Аида живя, будем бессмертными мы!
* * *
– Фоас, ты ранен, но... надо подсчитать наших, всех,, кто...
– Нет, брат Диомед, мертвых считать не будем, будем живых считать. Меньше считать придется, брат Диомед...
– Эй, Смуглый, жив?
– Н-ничего, Диомед, по голове навернули... Болит... Полежать бы немножко...
– Холодную повязку, на ноши, в шатер!..