Диомед, сын Тидея
Шрифт:
– Капанид, что видишь?
– Ну-у... Ворота, стало быть, эти... Скейские. Стены, вдоль стен дорога, левее и ближе – курган...
Ведет Диомед Смуглый переговоры с самим Гектором-лавагетом, вождем троянским. О том о сем, неспешно, серьезно. На силу нашу намекает (ведь все-таки высадились мы в Сигейской бухте! с первого раза!), на миролюбие опять же (отдай, Приамид, Елену, все прощу!).
– ...Стены в... три роста, с зубцами, пять башен... А мы тут, в траве. Возле самой Трои, возле белых скал Идских предгорий. Можно было, конечно, в открытую подойти – перемирие все-таки. Только
– Фоас?
– Э-э, брат Диомед! Умно эту Трою строили, умно стенами обносили. И не обойдешь – слева гора, справа гора, подъем крутой, понимаешь. Колесницы не пройдут, в панцирях тоже не пройдут, только наши куреты и пройдут...
Прав мой родич чернобородый – умно строили. Не окружить Крепкостенную, не отрезать. Только тут, на Фимбрийской равнине, от мыса Ройтейон до отрогов Иды, можно развернуться. Да и то с оглядкой – река, желтый Скамандр, да еще холмы. Так что вся война – вдоль дороги, той самой, что из Скейских ворот выползает. Беги по ней, мчись, шмякайся рожей о стены! Но дело даже не в стенах – и не такие проламывали...
– А народу-то сколько! Целую Азию нагнали, понимаешь!
Вот об этом-то вся и песня...
Пылью пахнет трава, кровью пахнет. Дорого далась на высадка, дорого заплатили мы за первый день. Близка Кдег костенная – да не достать!
– Месяц работы, а, Тидид?
– Чуть побольше, – прикидываю я. – Если повезет Много их, ребята. Это будет не осада, запомните! Будем резаться в поле, пока не прогоним, не оттесним всю эту толпу к стенам. А потом я вам Трою за три дня возьму!
Только в сказках чудо-герои с ходу, с разбегу вышибают крепостные ворота ударом эмбаты. На войне, не в сказке, чудо-герои порой и на брюхе лежат. Вот и лежим мы на брюхе. Смотрим.
Разведка!..
Хорошо, когда можно ни о чем не думать – только о войне. Песчаный берег Сигея, черные туши кораблей, словно выброшенные на берег дельфины, стук топоров по всему огромному лагерю. Летит душистая щепа, острятся колья, режут лопаты послушную твердь. А завтра – новый бой...
– Эй, аргивяне, племя отважных! Азия нас вызывает на битву. Но от Олимпа до вод Океана Всех аргивянский Арей побеждает! Аргос – Победа! Аргос – Победа!Вражеских полчищ не сосчитаем, Все тут – от каров до эфиопов. Но от Олимпа до вод Океана Всех аргивянский Арей побеждает!Аргос – Победа! Аргос – Победа!Быстро песню сложили!..
Люблю войну. Не за кровь, не за груды трупов – за ясность! Вот он, враг, на холме, у серых башен Крепкостенной, честный враг, бьющий в грудь, не в спину. И не надо сомневаться, не надо выбирать. Строй лагерь, врывай в землю частокол, готовь оружие, ори песню.
Война не лучше мира – проще.
Знай, Пафлагония, Ликия, ведай – Вы не страшнее стаи вороньей! Ведь от Олимпа до вод Океана Всех аргивянский Арей побеждает! Аргос –
Хорошо, когда можно ни о чем не думать – только – о честной войне, правильной войне, благородной воине. Но не выходит не думать. Не бывает честной войны...
– Поэтому вновь повторяю и приказываю: бить по вождям! По вождям! Безжалостно, беспощадно. Без вождей варвары – просто толпа. Бить! Вырубим деревья – останется трава, а чем гуще трава, тем легче косить!
– А я? А я, дядя Диомед? Мне что делать? Я же теперь лавагет, самый главный, меня Носач назначил! А если я самый главный, ты мне обязательно скажи, что мне делать!
– Ты убьешь Гектора, лавагет Лигерон Пелид!
– Хей-я-я-я!-Я убью Гектора! Слышали? Сам дядя Диомед сказал! Сам дядя Диомед!..
– Тидид, извини, но это неправильно! Мы же еще вчера Трою взять могли. Кто же так воюет? Надо нанести удар с левого крыла, где Идские предгорья...
– Угу.
– Да! Меня сам дядя Алким учил, он все про войну знал, и как Фивы брать мне объяснил, и...
– Мудр ты, о Одиссей Лаэртид, муж, преисполненный... Чего это ты там преисполненный, Любимчик?
– А ты-то откуда, дядюшка Терсит? Какими судьбами?
– Не ожидал, хи-хи, племянничек, не ожидал? Критяне подбросили, хи-хи, уважили. А как же иначе, племянничек? Другие, значит, подвиги совершают, добычей весь Калидон завалили, золотишка-серебришка девать некуда, а ты о дяде своем родном даже и не вспомнил. Нет, хи-хи, теперь я своего не упущу!
– Только, дядюшка, смотри не надорвись.
– Не надорвусь, не надорвусь, хи-хи!
– Ха-ха, дядюшка!
–Э-э-э, брат Диомед, Диомед-родич! Э-э-э-э!
– Нет, брат Фоас, тебе пока в поле делать нечего. Ты всех своих куретов по окрестностям разошли, по горам, по всем стежкам-дорожкам – до самой Ниды. Пусть смотрят, пусть обозы перехватывают, пусть режут по ночам!
– Ва-а-ах! Всех перехватим, всех перережем!
* * *
Только спустилась с небес розоперстая Эос, следом и Кера явилася с криком зловестным...
А все-таки странный он парень, Эвриал Мекистид, басилей трезенский! Когда тихо, когда нужно таблички с донесениями разбирать и просителей-зануд выслушивать, тосковать начинает. А как в бой – козликом прыгает. Завидно даже! Вот и сейчас...
– Тучка, тучка, дай ответ: кто сегодня Диомед? Если ты не дашь ответ, будет Смуглый Диомед!
Скалит белые зубы басилей трезенский. Ему сегодня Диомедом быть. Так мы и договорились – по очереди, пока одного не ранят. Не ранят или... Нет, просто не ранят!
– Заберу я панцирь твой,
Диомед, большой герой!
Шлем я тоже заберу
И в том шлеме не помру!
Тут уж и я не выдерживаю – хохочу. Смех перед боем – лучшая примета.
...Туман уползает от Скейских ворот. Первые лучи Гелиоса Гиперионида осторожно скользят по сияющей бронзе, по темным плащам, по высоким меховым шапкам.
Вот они!
Там, на Востоке, у Тира и Аскалона, мы били их поодиночке, на выбор. Теперь настал их час. Их, чубатых, усатых, с хитро заплетенными косицами, с лицами, намазанными охрой. Их – варваров.