Диомед, сын Тидея
Шрифт:
– Но... Если мы вдвоем – против НИХ?.. Мы оба Сияющие, Паламед! Сияющие Третьего Шага! Я понял, Третий Шаг – Шаг богов, Третий Шаг – это значит почувствовать, что значит БЫТЬ богом!
– И тебе бы хотелось этого, Тидид?
Холод внезапно начинает жечь огнем. Страшным огнем жертвенного костра... Что же ты наделала, Уастис, царевна ливийская, бедная глупая девочка? Ведь теперь я знаю, КАК перестать быть человеком!
– Нет... Не хочу, Паламед. Но если ОНИ придут сюда, чтобы убивать нас!..
...Первого же пленного троянца – по горлу, наискось. «Я приношу тебя в жертву непобедимому богу Дамеду!..» Наверное, так
...А ВЫ, бессмертные Олимпийцы, иную цену платите? Теплый морской песок, черные дельфины-корабли на деревянных подпорках, тихий шум спящего лагеря. И неслышный шелест – шелест железных крыльев Таната Жестокосердного...
– Я не вернусь, Тидид. ОНИ не простят. Меня убьют в спину, убьют тихо. Ведь у НИХ тут много слуг...
Еле слышным стал голос Паламеда Эвбейца. Мертвым.
– Если выживешь – беги, Диомед! Но не на Восток, ОНИ уже там, достанут. На Запад, на Север, к гипербореям, за Океан, куда-нибудь... Беги! Собери тех, кто уцелеет, кто не погибнет. Иногда бегство – единственный выход, чтобы остаться человеком!
И вновь я заставил себя улыбнуться... оскалиться.
– Иногда смерть – тоже выход, Паламед. Но пусть нам обоим не придется искать этот путь!
– Смерть – тоже выход, – равнодушно соглашается мертвый голос. – Но можно не успеть. Что ты будешь делать, если не успеешь, Тидид?
Тихий морской берег, сонный лагерь, окровавленное поле вдали, Бешеный Пес Небес над троянскими башнями...
Что я буду делать, если НЕ УСПЕЮ умереть?
Я не знаю ответа на этот страшный вопрос. Не знаю. Не хочу знать...
Завтра бой – и это хорошо, это замечательно! В бою, на честной войне, можно ни о чем не думать – кроме войны. Но не выходит не думать.
Не бывает честной войны...
* * *
Только... Нет, не так. Не только – снова. ...Снова спустилась с небес розоперстая Эос, следом и Кера явилася с криком зловестным.
Вот растворились ворота, из оных зареяли рати,Конные, пешие; шум и смятение страшное встало.Храбрых троян шлемоблещущий Гектор великийВсех предводил; превосходные множеством, мужеством духа,С ним ополчились мужи, копейщики, бурные в битве.Вслед их дарданцам предшествовал сын знаменитый Анхизов,Мощный Эней; от Анхиза его родила Афродита.В Зелий живших мужей, при подошве холмистыя Иды,Племя троянское лучник отличнейший вел Ликаонид,Пандар, которого Феб одарил сокрушительным луком.Гиппофоой предводил племена копьеборных пеласгов,Храбрый Эвфем ополчал племена ратоборцев-киконов,Вслед им Пирехм предводил криволуких пеонов, далекоЖивших в стране Амидона, где катится Аксий широкий.Вождь Пилемен пафлагонцам предшествовал, храброе сердце.Рать гализонов Годий с Эпистрофом вели из Алибы,Стран отдаленных,Много!..
– Э-э, ванакт, э-э, Диомед-родич! Какой ты, понимаешь, горячий! Зачем от нас убежал, от Мантоса-родича убежал, зачем без меня этого пеона-собаку резал, да? А если бы панцирь пробили? Ты лежи, лежи, воды сейчас принесем, доспехи снимем, вина принесем... А ты, Сфенел-басилей, куда смотрел? Мало ли что тебе друг твой говорит, а если он тебе в Гадес колесницу гнать прикажет, а? Ты сиди, Сфенел-басилей, мы тебе сейчас тоже воды принесем. Не из Скамандра воды, красная там вода, всех вы там порезали, всех в реку кинули, не вода – кровь чистая...
Грязная, мутная вода, чистая алая кровь...
Не бывает честной войны.
* * *
Когда бьют в грудь копьем – плохо. И когда палицей по шлему навернут – тоже плохо.
...Как этот Пирхем, пеон-собака, меня навернул!
Но в спину – хуже всего. Особенно если не ждешь. Да и кто ждет? Для того и бьют в спину.
И я не ждал...
Когда горизонт покрылся белыми парусами, когда весь лагерь радостно заголосил, встречая подмогу, я и сам был готов вопить от радости. Вовремя! Вовремя ведешь микенцев, Агамемнон Атрид! В самую точку, стрелой в яблочко. Мы их уже напугали, оттеснили за Скамандр, мы залили реку их кровью, и теперь пришло время ударить по-настоящему, сжатым кулаком, насмерть!..
Голова еще ныла (ох и врезали!), но я лишь рыкнул на гетайров, пытавшихся отправить меня на ложе.
Меня – на ложе? Ха!
Новый плащ надеть? Алый, победный, с серебряной тирской фибулой? А, ладно, какой есть сойду, ведь из боя – не с пира. Нам стыдиться нечего. Четыре дня, а мы уже наступаем, мы их давим, мы их гоним!..
Лихо шлепнули эмбаты по мокрому песку. Усмехнулся я, улыбнулись мужи-ахейцы у меня за спиной. Молодец Менелай, молодцы Аяксы, молодцы Асклепиады, молодец Паламед Эвбеец! И даже ты, Лаэртид-Любимчик, – молодец!
Все молодцы!
Сверкнули в лучах закатного солнца золотые щиты. Пурпурный плащ, белый с золотым навершием жезл...
С приездом, носатый!
– Радуйся, ванакт Агамемнон Атрид! Докладывает второй воевода ванакт Диомед...
– ...за год! за год!! за целый год!!! Один несчастный городишко взять не смогли! Ров они выкопали – сатирам на смех! Вал они насыпали, труженики! Где добыча, я тебя спрашиваю?! Где жена моего брата?! Пока мы... в жестоких боях... все западное побережье... А вы тут... что вы тут?! Диомед, я не с молокососа Пелида спрошу! Я с тебя, красавца, спрошу! Уже спрашиваю!.. Все! Ты – не второй воевода, ты больше здесь никому не приказываешь! Ты – никто, понял?!
Били слова, словно пощечины. Били, разум туманили. За что? При всех?!
...И только дальним эхом, неверным, тихим: «...за год!.. за год!! за целый год!!!» Не ошибся ты, Паламед, увы,
Плещет невидимая река, плещет. Река безумия в Кроновом Котле. И что ответить носатому дураку? Вбить его крик обратно в глотку?
– Хоть ты и вождь вождей, Атрид, да только...
Горой Гаргаром надвинулся на Агамемнона белый от гнева Капанид. Еле успел ухватить за плечо его, богоравного. Но только не всех за плечи ухватишь!