Дипломатическая быль. Записки посла во Франции

Дубинин Юрий Владимирович

Мнение президента имеет, конечно, решающее значение для работы не только потому, что я как посол аккредитован при нем. Ф. Миттеран действительно крепко держит в своих руках штурвал государственной машины. В 1958 году, когда де Голль добивался принятия новой конституции, Ф. Миттеран резко критиковал ее, протестуя против того, что она дает слишком большие полномочия президенту, но, оказавшись в Елисейском дворце, он забыл об этом и сполна использует весь набор президентских прерогатив.

И тем не менее важно знать взгляды других политических деятелей, настроения в стране по отношению к Советскому Союзу, к нашим делам с Францией, как можно глубже познакомиться с Францией сегодняшнего дня.

Как и в Соединенных Штатах, которые я только что покинул, Советский

Союз на первом плане в средствах массовой информации, в дискуссиях на международные темы. Но палитра мнений и оценок политики перестройки, развития обстановки в нашей стране, пожалуй, богаче и нюансированнее, чем за океаном. Здесь шире спектр политических тенденций, больше общественных граней, и границы у них порезче.

Коммунистов беспокоит, что их связи с КПСС замирают.

— Я никак не могу добиться встречи с Горбачевым, — горячится в беседе со мной Жорж Марше. — В чем дело? Его книгу о перестройке, — продолжает он, — я прочел от корки до корки. Всю. Со всем согласен. Правда, посол (это только для вас): я не все понимаю в его конкретных действиях. Хорошо бы поговорить с ним лично.

Коммунисты рады открывающимся возможностям для более активного развития отношений между Францией и СССР.

Социалисты приветствуют перестройку, перемены. Мои беседы с руководителем соцпартии Пьером Моруа становятся все более частыми и продолжительными. Он усиленно приглашает меня посетить Лилль — крупный промышленный центр, мэром которого он является. Но у него тоже вопрос: представляет ли Горбачев, куда сам идет, куда ведет страну. Социалисты выражают надежду, что реформы, подлинные реформы, получат у нас дальнейшее развитие, но что это будут реформы, при которых будут ограждены интересы рабочего класса и трудящихся вообще.

Не раз я встречаюсь с Жаном Леканюэ — лидером право-центристских сил. В прошлом с представителями этой тенденции у нас дружбы не было. Леканюэ конфликтовал с де Голлем, был против выхода Франции из НАТО. Он и теперь в оппозиции. Положение в общественно-политической жизни Франции у него высокое — выше занимаемых постов, хотя и посты у него видные. Он мэр крупного портового города Руана и председатель комиссии по иностранным делам Сената. Леканюэ пригласил меня выступить перед возглавляемой им комиссией. Я, конечно, охотно откликнулся. Сенаторов собралось много. Среди них и Морис Кув де Мюрвиль. Как в прежние времена, он, увидев меня, произносит знакомую фразу:

— Смотри-ка, вот Дубинин.

Я пробегаю по лицам других почтенных участников встречи. Среди них много тех, чьи имена уже вписаны в летопись событий последних десятилетий. Уйдя с политической авансцены, эти люди здесь, в Сенате, занимают место достаточно видное и почетное, чтобы не чувствовать себя слишком бывшими и продолжать приносить пользу в общественно-политической жизни страны.

Сенаторы проявляют живой интерес к тому, что происходит у нас. В вопросах этих умудренных опытом, дальновиднейших из дальновидных государственных мужей сквозит подтекст: мы такого никогда не могли даже предположить. Но звучат и вопросы понажимистей.

— Как теперь у вас с военными расходами? Все-таки они остаются слишком высокими, посол. Это, конечно, дело в первую очередь ваше. Хотя нам не совсем ясно, не пойдут ли кредиты Запада, которые вы хотите получить на перестройку, в ваш военно-промышленный комплекс?

Провожая меня после встречи, Ж. Леканюэ говорит:

— Вы, посол, имеете постоянное приглашение в Руан. Приезжайте, как только у вас появится возможность.

И действительно, как только я там оказываюсь, он радушно принимает меня. После обеда приглашает пройтись по улице, показывает немалые свои достижения. Все это приметы новых времен.

В Сенате председательствует Поэр. Ему много лет. Он среднего роста, полноват, слегка сутулится. Мясистое лицо, добрый взгляд, мягкие движения. Говорит размеренно, тихим голосом. Познакомишься с таким человеком, не зная, кто он, подумаешь, наверное, это и есть средний француз с трезвым умом и хитринкой. Но, встречаясь с ним, я всякий раз вспоминал, что это на схватке с ним споткнулся генерал

де Голль. Поэр и тогда, в 1969 году, был председателем Сената, а де Голль стремился Сенат ликвидировать вместе с коренным преобразованием системы местного самоуправления Франции. Де Голль проиграл, ушел с поста президента, и Поэр, в соответствии с конституцией, занял его место в Елисейском дворце, пока в результате выборов новым президентом не стал Жорж Помпиду.

Поэр всегда быстро откликается на просьбы о встречах с ним, нередко появляется на ужинах, которые дают в мою честь в Париже. Он любит повторять, что с удовлетворением наблюдает за новой советской политикой, и часто добавляет:

— Вообще, нам нужно побольше контактов.

В. Жискар д’Эстен позвонил мне по телефону уже на следующий день после моего приезда. Экс-президент приглашал меня на завтрак. Сама по себе весьма лестная, эта инициатива заставила вместе с тем задуматься. Невольно приходил на память случай, когда в качестве кандидата в президенты в 1975 году, соревнуясь с Ф. Миттераном — его соперником, — В. Жискар д’Эстен провел эффектную встречу с советским послом, придав ей широкую огласку. Эта встреча была расценена как острый предвыборный ход и, говорят, принесла В. Жискар д’Эстену именно тот незначительный перевес в голосах, который обеспечил ему победу над Ф. Миттераном. Теперь обстановка была, конечно, несколько иной. Однако не считаться с тем, что я еще не успел вручить верительных грамот все тому же Ф. Миттерану, было невозможно. Что касается официальных мероприятий, французский протокол при таких ситуациях вообще очень строг: я не мог принимать в них участие. В данном случае речь шла о мероприятии неофициальном, но оно могло стать весьма броским и вызвать ненужные осложнения в отношениях с Ф. Миттераном. Эго было ни к чему.

Поэтому приглашение я решил принять, но уточнил, что был бы готов воспользоваться им в удобный для Жискар д’Эстена день после вручения мною верительных грамот президенту. Не знаю, была ли у В. Жискар д’Эстена задумка повторить операцию 1974 года. Во всяком случае, на этот раз все обошлось без сенсации. Некоторое время спустя такой завтрак тет-а-тет состоялся на квартире В. Жискар д’Эстена в небольшом переулке между улицами Спонтини и Фезандри. Нам было что вспомнить. В. Жискар д’Эстен с гордостью говорил, что в подписанной им в 1977 году Советско-французской декларации впервые для документов западной страны с Советским Союзом было выпукло сформулировано положение о соблюдении прав человека. Мне это было приятно, как автору проекта Декларации с советской стороны. Главный интерес В. Жискар д’Эстена состоял в том, чтобы понять, насколько глубоки были происходившие у нас изменения. Не витает ли над ними угроза движения вспять, спрашивал он? Было видно, что в серьезность начатых в СССР изменений бывший президент верил, но не был убежден, что они обретут действительно радикальный характер и завершатся успехом.

Большой интерес представляли контакты с Жаком Шираком. Он был основным наследником деголлевской тенденции в политической жизни Франции, руководил партией «Объединение в поддержку республики». Жак Ширак готовился к участию в очередных президентских выборах, которые должны были состояться в 1995 году, и я видел в нем наиболее вероятного победителя на этих выборах. Его мнение много значило и для сегодняшнего дня, и для будущего.

После неудачи на предыдущих президентских выборах Ж. Ширак сконцентрировал внимание на Париже. Его стараниями Париж получил пост выборного мэра. До этого столица Франции была лишена такого, казалось бы, совершенно необходимого атрибута демократии. Парижем руководил муниципальный совет, председателя которого меняли каждый год. Такая система была введена после Парижской Коммуны. Это было и наказание, и страховка на будущее: буржуазия не доверяла парижанам. Жак Ширак стал первым избранным мэром. Полученные таким образом широкие полномочия он использовал для того, чтобы улучшить жизнь столицы. Занимался он этим с присущими ему энергией и размахом, и результаты такой деятельности становились все ощутимее. Завершалась масштабная реконструкция Елисейских полей.