Дипломатия
Шрифт:
«Представление, бытующее в нашем обществе относительно этой роли, может быть не вполне объективным, а с британской точки зрения — стопроцентно неверным, но дело обстоит именно так; и я все время пытаюсь сообщить ему [Черчиллю], что он обязан это учитывать.. Это недоверие, эта нелюбовь и даже ненависть к англичанам являются частью американской традиции...» [506]
Поскольку Рузвельт не желал обсуждать цели войны до Сталинграда и поскольку Сталин предпочитал облик мира определить при помощи линий фронта в конце войны, большинство идей относительно послевоенного устройства мирового общества исходило от Черчилля. Американская реакция на них была метко схвачена государственным секретарем Хэллом в ноябре 1943 года в выражениях, в высшей степени непочтительных по отношению к традиционным британским истинам:
506
Приводится в кн.: Robert Dallek. Franklin D. Roosevelt and American Foreign Policy, 1932-1945 (Даллек
«...Более не будет нужды в сферах влияния, альянсах, равновесии сил или прочих особых установлениях, посредством которых в несчастливом прошлом нации стремились обеспечить собственную безопасность или добиться осуществления своих интересов» [507] .
В продолжение войны Рузвельт был в человеческом плане весьма близок к Черчиллю. И все же по конкретным вопросам он мог быть более жесток к премьер-министру, чем к Сталину. В Черчилле он видел товарища по оружию военных лет; в Сталине же — партнера в деле сохранения послевоенного мира.
507
Хэлл Корделл. Обращение к Конгрессу относительно Московской конференции, 13 ноября 1943 г. // U. S. Department of State Bulletin (Бюллетень госдепартамента США). Т. IX. № 230 (20 ноября 1943 г.). С. 343
Двойственность отношения Америки к Великобритании сфокусировалась на трех вопросах: собственной антиколониальной традиции Америки; характере военной стратегии; облике послевоенной Европы. Честно говоря, Россия тоже была огромной империей, но российские колонии являлись составной частью ее территории, и русский империализм не воспринимался американским сознанием точно так же. как британский колониализм. Черчилль мог жаловаться, что сравнение Рузвельтом «тринадцати колоний» с британскими владениями XX века демонстрировало «затруднительность сопоставления ситуаций в разные столетия, когда обстановка и материальные факты разительно отличаются друг от друга...» [508] . Рузвельт, однако, стремился не столько к безупречным историческим аналогиям, сколько к утверждению фундаментальных американских принципов. На первой же встрече с Черчиллем, когда оба лидера провозгласили Американскую хартию, Рузвельт настаивал на том, чтобы хартия была применима не только к Европе, но и ко всему миру, включая колониальные территории:
508
Черчилль Уинстон С. Вторая мировая война. Т. 4 Роковой барьер. С. 214.
«Я твердо придерживаюсь того убеждения, что если мы собираемся обеспечить стабильный мир, он должен включать в себя развитие отсталых стран... Не могу поверить, что мы можем вести войну против фашистского рабства и в то же время бездействовать в деле освобождения людей по всему миру от последствий отсталой колониальной политики» [509] .
Британский кабинет военного времени отверг подобную интерпретацию: «...Атлантическая хартия... была адресована нациям Европы, которые мы надеемся освободить он нацистской тирании, а не предназначалась для решения внутренних вопросов Британской империи или для оценки отношений между Соединенными Штатами И, к примеру, Филиппинами» [510] . Ссылка на Филиппины была специально сделана Лондоном для того, чтобы ввести в рамки «избыток чувств» со стороны Америки и показать американским лидерам, что они могут потерять, если доведут свои аргументы до логического завершения И все же это был выстрел, не достигший цели, ибо Америка на деле следовала тому, что проповедовала, и уже решила предоставить независимость своей единственной колонии, как только кончится война.
509
William Roger Louis. Imperialism at Bay: The United States and the Decolonization of the British Empire, 1941-1945 (Луис Вильям Роджер. Империализм в страхе: Соединенные Штаты и деколонизация Британской империи, 1941-1945 гг.). N. Y.: Oxford Univ. Press, 1978. P. 121.
510
Там же. С. 129
Англо-американские дебаты по поводу колониализма на этом не кончились. В 1942 году в обращении по поводу Дня памяти павших в Гражданской войне 1861 — 1865 годов друг и доверенное лицо Рузвельта, заместитель государственного секретаря Самнер Уэллес вновь подчеркнул историческое неприятие Америкой колониализма:
«Если нынешняя война является на деле войной за освобождение народов, она должна обеспечить суверенное равноправие всех народов мира, в частности, на всем Американском континенте. Наша победа должна повлечь за
511
Там же. С. 154- 155.
Рузвельт вслед за этим направил памятную записку государственному секретарю Хэллу, уведомлявшую его, что заявление Уэллеса было санкционировано, — такого рода жест не вполне может быть причислен к числу тех, что укрепляют узы взаимной приязни между государственным секретарем и его заместителем, ибо он намекает на то, что у заместителя более тесные отношения с президентом. Хэллу в итоге удалось добиться снятия Уэллеса.
Взгляды Рузвельта на колониализм оказались провидческими [512] . Он хотел, чтобы Америка встала во главе неизбежного освобождения колониальных территорий, пока стремление к самоопределению не переросло в расовую борьбу, в чем Рузвельт признавался своему советнику Чарлзу Тауссигу:
512
За этот аналитический материал я в значительной степени благодарен Питеру Родмену, чья книга о подходах США и СССР к'«третьему миру» готовится к выходу в издательстве «Charles Scribner's Sons»
«Президент заявил, что его беспокоит судьба желтокожих людей на Востоке. Он сказал, что их один миллиард сто миллионов. Во многих странах Востока ими управляет горстка белых, и коренные народы этого не вынесут. Мы должны помочь им в достижении независимости — один миллиард сто миллионов потенциальных врагов представляют для нас опасность» [513] .
Дебаты на тему колониализма не имели практических последствий вплоть до самого конца войны, а к этому времени Рузвельта уже не будет в живых. Но стратегические противоречия имели сиюминутные последствия, отражая резко отличающиеся друг от друга национальные концепции войны и мира. В то время как американские лидеры полагали, что военная победа и есть итог войны, их британские коллеги стремились соотнести военные операции с точным дипломатическим планом устройства послевоенного мира.
513
Меморандум Чарлза Тауссига от 15 марта 1944 г., цитируемый в кн. Луиса. Империализм в страхе. С. 406
Наиболее значительный военный опыт Америка обрела в проходившей на ее собственной территории гражданской войне, где борьба шла до конца, и в первой мировой войне. Обе они завершились тотальной победой. С точки зрения американского мышления, внешняя политика и стратегия раскладывались по полочкам, как последовательные стадии национальной политики. В идеальном американском мире дипломаты не занимались стратегией, а военный персонал завершал выполнение задачи к тому времени, как дипломатия вступала в действие, — за приверженность этой точке зрения Америке пришлось заплатить дорогую цену в Корейской и Вьетнамской войнах. В противоположность этому, для Черчилля военная стратегия и внешняя политика были неразрывно связаны друг с другом. Поскольку ресурсы Великобритании были гораздо более ограничены, чем ресурсы Соединенных Штатов, генштабисты Черчилля все время концентрировали свое внимание не только на целях, но и на средствах их достижения. А поскольку страна чуть-чуть не истекла кровью во время первой мировой войны, британские лидеры были преисполнены решимости не допустить повторного жертвоприношения такого рода. И им годилась любая стратегия, сводившая число жертв к минимуму.
Почти сразу же после вступления Америки в войну Черчилль предложил нанести удар по, как он выразился, мягкому подбрюшью «оси» в Южной Европе. К концу войны настойчиво, но тщетно он умолял Эйзенхауэра брать Берлин, Прагу и Вену до подхода советских войск. Для Черчилля привлекательность такой постановки задачи заключалась не в уязвимости Балкан (которые на самом деле являются исключительно трудным театром военных действий), не в наличии каких-то военно-стратегических качеств у центральноевропейских столиц, но в полезности пребывания там для ограничения послевоенного влияния Советского Союза.
Американские военные руководители реагировали на рекомендации Черчилля с раздражением, граничащим с яростью. Рассматривая стратегию «мягкого подбрюшья» как очередной пример попытки воспользоваться Соединенными Штатами для достижения британских национальных интересов, они отвергли это предложение на том основании, что не собираются рисковать человеческими жизнями ради достижения целей второстепенного характера. С самого начала совместного планирования операций американское командование стремилось открыть второй фронт во Франции. Полагая, что конкретные линии фронта не играют роли, коль скоро война должна закончиться полной победой, оно настаивало на том, что только действиями подобного рода удастся вовлечь в сражение главные силы германской армии. В марте 1942 года генерал Джордж Маршалл, начальник штаба сухопутных сил США, взбешенный британским противодействием его плану открытия второго фронта, угрожал пересмотром так называемой «директивы АБЦ — 1», принятой годом ранее, которая отдавала преимущество европейскому театру войны, и переключить главные военные усилия Америки на Тихий океан.