Дипломатия
Шрифт:
Дебаты по поводу «увещевания» продолжались достаточно долго, чтобы затуманить всю простоту основополагающих предложений команды Никсона. «Холодная война» представляла собой противостояние между двумя сверхдержавами. Никсон сказал не больше — но и не меньше — того, что, с его точки зрения, было бы абсурдным выбирать для улучшения ситуации одну из областей взаимоотношений и продолжать конфронтацию в остальных. Избирательный подход к ослаблению напряженности представлялся советникам Никсона стратегией, гарантирующей подрыв позиций демократических стран. Полнейшей бессмыслицей выглядело использование столь сложного и специфичного вопроса, как контроль над вооружениями, в качестве лакмусовой бумажки для определения перспектив мира, в то время как советское оружие подпитывало конфликт на Ближнем Востоке и убивало американцев во Вьетнаме.
Концепция «увещевания» вызвала штормовую погоду в обители специалистов по международным отношениям. Американская внешнеполитическая бюрократия в основном укомплектована за счет лиц, которые посвятили себя тому, что в американском обществе считается не совсем нормальной карьерой, ради возможности провозглашать
Попытка Никсона увязать начало переговоров по стратегическим вооружениям с прогрессом по политическим вопросам шла вразрез со страстной убежденностью специалистов по контролю над вооружениями, которые жаждали ограничить гонку вооружений. Недовольны были и специалисты по СССР, убежденные в том, что американская внешняя политика должна подкреплять позиции кремлевских «голубей» против «ястребов» во время их предполагаемых политических споров. Бюрократия «располовинила» политическую линию, очерченную в письме президента, провозгласив контроль над вооружениями как самоцель и преднамеренно организовав поступление подобной информации в прессу. Хотя эти сведения никогда не были «санкционированы», они также никогда не были дезавуированы. В «Нью-Йорк тайме» от 18 апреля 1969 года «официальные источники» объявляли соглашения по вопросам вооружений с Советским Союзом «преобладающей целью внешней политики Никсона» [969] . 22 апреля «Таймс» ссылалась на «американских дипломатов», предсказывающих начало переговоров по ограничению стратегических вооружений («ОСВ») в июне [970] . 13 мая «Вашингтон пост» цитировала источники, связанные с администрацией, в том смысле, что не позднее 29 мая будет установлена дата начала переговоров [971] . Этот совокупный нажим в сторону прогрессивного изменения заранее объявленной позиции Никсона никогда не проявлялся, как вызов в лоб; вместо этого применялась тактика публикаций изо дня в день таких комментариев, которые сглаживали углы, формируя позицию, предпочтительную для бюрократии.
969
Peter Grose. U.S. warns Soviet on use of force against Czechs (Гроуз Питер. США предупреждают Советы относительно применения силы против чехов) // The New York Times, 18 апреля 1969 г.
970
Peter Grose. A series of limited pacts on missiles now U.S. aim (Гроуз Питер. Нынешняя цель США — серия ограниченных пактов по ракетам) // The New York Times, 22 апреля 1969 г.
971
Chalmers M. Roberts. U.S. to propose summer talks on arms curb (Роберте Чалмерс M. США предлагают переговоры на высшем уровне по ограничению вооружений) // Washington Poster 13 мая 1969 г
Аналитики из неправительственных кругов вскоре выступили с собственными критическими замечаниями. 3 июня 1969 года «Нью-Йорк тайме» назвала американские торговые ограничения, увязываемые с прочими вопросами, «самоубийственными». Они были названы «порождением политики «холодной войны», «несовместимыми с теорией, выдвинутой администрацией Никсона, будто бы уже настало время переходить от эпохи конфронтации к эпохе переговоров и сотрудничества» [972] . «Вашингтон пост» выдвигала подобный же аргумент. «Реальность — вещь чересчур сложная и щекотливая, — писала она 5 апреля, — чтобы позволить любому из президентов поверить в то, что он сможет рассадить на одном насесте самых разных уток. Контроль над вооружениями обладает независимой ценностью и срочностью и не имеет никакого отношения к разрешению политических вопросов» [973] . Никсон намеревался расширить рамки диалога с Москвой путем отсрочки переговоров по ОСВ. Бюрократический маятник и основополагающие разногласия в сочетании друг с другом пускали на ветер те преимущества, которые Никсон намеревался приберечь на будущее.
972
«Clear It with Everett» («Сверьтесь с Эвереттом») // The New York Times от'З июня 1969 г.
973
«Start the Missile Talks» («Начинайте переговоры по ракетам») // Washington Post от 5 апреля 1969 г.
И потому было бы неверно заявить, что подход администрации увенчался успехом с самого
974
См.: Киссинджер, Годы в Белом доме. С. 265 и сл.
Но в результате Никсону и его советникам удалось преуспеть в благоприятном сочетании отдельных направлений политики. Принцип «увещевания» заработал, поскольку администрация Никсона сумела создать основополагающий стимул для советской умеренности, добившись прорыва в китайском направлении. Один из элементарных уроков для начинающих шахматистов гласит: при выборе хода нет ничего хуже, чем не сделать предварительного подсчета клеток, попадающих под контроль при каждом из потенциальных ходов. В общем и целом, чем большим числом клеток оперирует игрок, тем шире у него выбор и тем ограниченнее выбор у его оппонента. Точно так же и в дипломатии: чем больше вариантов находится в распоряжении одной из сторон, тем меньше их остается на долю другой стороны и тем более осторожно она должна себя вести, добиваясь собственных целей. И такое положение дел должно со временем стать стимулом для оппонента стремиться к тому, чтобы из оппонентов перейти в союзники.
Если бы Советский Союз больше не мог рассчитывать на постоянную враждебность друг к другу самых могущественных наций мира — тем более если эти две нации на деле приступили к организации взаимного сотрудничества, — пределы советской неуступчивости сузились бы, а может быть, даже вообще бы исчезли. Советские руководители вынуждены были бы соразмерять свои требования, поскольку угрожающее поведение укрепляло бы китайско-американское сотрудничество. В обстановке конца 60-х годов улучшение китайско-американских отношений становилось для стратегии администрации Никсона применительно к Советскому Союзу ключевым фактором.
Историческое чувство дружбы между Америкой и Китаем разрушилось, когда коммунисты победили в гражданской войне в 1949 году и вступили в войну в Корее в 1950-м. На его место пришла политика преднамеренной изоляции коммунистических правителей в Пекине. Наглядным символом подобного рода умонастроений был отказ Даллеса пожать руку Чжоу Эньлаю на Женевской конференции 1954 года по Индокитаю, и память об этом у китайского премьера вовсе не стерлась, когда тот приветствовал меня в Пекине через семнадцать лет и осведомился, был ли я среди тех американцев, которые отказались пожать руки китайским руководителям. Единственный действующий дипломатический контакт между двумя нациями осуществлялся через соответствующих послов в Варшаве, да и те во время своих нерегулярных встреч обменивались нападками друг на друга. Во время китайской «культурной революции» конца 60 — 70-х годов, число жертв которой сопоставимо со сталинскими чистками, все китайские послы (за исключением, в силу каких-то непостижимых причин, посла в Египте) были отозваны в Китай, что прервало варшавские переговоры и лишило Вашингтон и Пекин каких-либо дипломатических и политических контактов вообще.
Интересно, что лидерами, впервые осознавшими возможности, проистекающие из китайско-советского разрыва, оказались два ветерана европейской дипломатии: Аденауэр и де Голль. Аденауэр, полагаясь на только что прочитанную им книгу, заговорил об этом где-то в 1957 году, хотя Федеративная Республика была еще не в состоянии вести глобальную политику. Де Голль не ощущал для себя ни малейших ограничений. Он верно вычислил в начале 60-х годов, что у Советов возникают серьезные проблемы на всем протяжении обширной границы с Китаем, и это заставит их в большей степени склоняться к сотрудничеству в своих отношениях с Западом. Будучи де Голлем, он верил, что этот факт позволит ускорить франко-советскую разрядку. С учетом наличия у Москвы китайской проблемы Москва и Париж могли соответственно провести переговоры по устранению «железного занавеса» и добиться осуществления мечты де Голля о «Европе от Атлантики до Урала». Но деголлевская Франция ни в коей мере не обладала достаточной силой для проведения подобной дипломатической революции. Москва не видела в Париже равного партнера для разрядки. Однако хотя политические выводы де Голля были искажены видением через французскую призму, лежащий в основе их анализ отличался точностью. В течение продолжительного времени американские политики, ослепленные идеологическими предвзятостями, так и не могли осознать, что советско-китайский разрыв представлял собою стратегические возможности для Запада.
Американское общественное мнение относительно Китая в том виде, в каком оно тогда сложилось, оказалось разделенным знакомыми разграничительными линиями «холодной войны». Небольшая группа синологов рассматривала раскол, как психологический; они настаивали на том, чтобы Америка пошла навстречу китайским обидам и предоставила все китайские права в Организации Объединенных Наций Пекину, а также ослабила напряженность посредством широкомасштабных контактов. Абсолютное большинство информированных лиц, однако, считало коммунистический Китай неизлечимо экспансионистским, фанатично идеологизированным и безоговорочно преданным идее мировой революции. Америка в значительной степени пошла на вовлеченность в Индокитае, чтобы разгромить «коммунистический заговор», устроенный, как она предполагала, Китаем с целью захвата Юго-Восточной Азии. Как ранее применительно к Советскому Союзу, утверждалось, что китайская коммунистическая система обязательно должна трансформироваться, прежде чем с нею можно будет вести переговоры.