Дипломированный чародей

де Камп Лайон Спрэг

Через несколько минут Кюллики вернулась с чистой белой рубахой и чем-то вроде кожаной куртки, сплошь расшитой перекрывающими друг друга металлическими пластинками, похожими на рыбью чешую. Все это обмундирование она положила на скамью рядом с Лемминкяйненом. Герой наградил ее тем, что силком усадил рядом с собою.

— А теперь обязана ты выслушать одно из величайших моих заклинаний,— объявил он,— кои слагаю я скоро и верно. Готов ли ты, Харол?

— Почти,— сказал Ши.

Лемминкяйнен откинулся назад, прикрыл глаза и высоким тенорком затянул:

О

далекий Вольтер Пайарт, В Занаду застрявший дальнем, Я знаком с отцом твоим, о Вольтер, Люди звали его Освальт...

Какой-то особой мелодии здесь не было — или, вернее, у каждой строки был свой собственный мотив.

Освальт из Атлантик-Сити, Линдой-матерью рожденный, Что из Джексонов в Нью-Йорке. Видишь, всех твоих я знаю...

Он монотонно долдонил все дальше и дальше, а Ши тем временем постарался сосредоточиться на своих силлогизмах, хотя где-то глубоко в голове у него уже прочно угнездилось убеждение в том, что этот заносчивый коротышка — настоящий профессионал. Память у него оказалась просто феноменальной, поскольку он не упустил ни малейшей подробности из биографии и связей Байярда, хоть и слышал их всего лишь один раз.

Лемминкяйнен напевал все быстрее и быстрее и наконец, до предела возвысив голос, закончил:

Приходи, о Вольтер Пайарт, Брось дела свои у Кублы, Загляни и в Калевалу. Слышишь, что тебе пою я.— Не откладывай на завтра! Должен быть ты здесь немедля!

На последних словах голос Лемминкяйнена почти сорвался на визг; сам он вскочил и принялся водить руками над головой, явно делая магические пассы.

Фумп!

По всей комнате заходил ходуном потревоженный воздух, задребезжали деревянные блюда на столе, и пред взорами собравшихся восстал доктор Уолтер Симмс Байярд из Гарейденского института, дипломированный психолог и философ.

Восстал он, правда, не стоя на своих двоих. Скрестив ноги по-турецки, он восседал на полу, а на коленях у него, слившись с ним в страстном поцелуе, возлежала одна из гурий Западу. Одежды на ней было не больше, чем на королеве бурлеска в кульминационный момент представления.

Оторвавшись от губ девушки, Байярд изумленно огляделся.

Лемминкяйнен провозгласил:

— Надеюсь, теперь всем ясно, что и впрямь я величайший из чародеев! Не только выколдовал мужа сей из иного мира, но и служанку его заодно! О Вольтерпайарт, следует тебе теперь уступить ее мне — в награду за мои услуги!

Как только Байярд выпустил девушку и оба стали подниматься с пола, Бельфеба ухватила Ши за рукав.

— Погляди-ка на Кюллики,— шепнула она.— Не кажется ли тебе, будто она кое-кому глаза собралась выцарапать?

— Сейчас это у нее пройдет,— отозвался

Ши.— А потом, насколько я знаю Уолтера, вряд ли ему придутся по вкусу светлые мысли Лемминкяйнена — как, впрочем, и мне самому.

— Вовсе не про то я, Гарольд.— Голос ее стал еще тише.— Это правда, что в континууме сем, ежели ты про кого-то все знаешь, то завсегда можешь его заколдовать?

— Эге, да ты совершенно права, детка! Как-то я про это не подумал. Надо нам приглядывать за Уолтером как следует.

4

Физиономия Байярда постепенно приобретала цвет переспелой клубники.

— Послушай-ка, Гарольд,— начал он,— все эти твои фокусы...

— Знаю,— перебил его Ши,— ты просто еще не успел акклиматизироваться.

Бельфеба хихикнула, а Лемминкяйнен загоготал.

— Ладно, проехали — у нас нет времени выяснять отношения,— продолжал Ши.— Знакомься, это Лемминкяйнен, герой с большой буквы «Г».

— Здравствуйте,— вымолвил Байярд не без некоторого высокомерия, протягивая руку.

Коренастый крепыш, который только что приветливо ухмылялся до ушей, словно и не заметив протянутую руку, моментально нырнул под лавку за самострелом. Ши пришел к выводу, что обмениваться рукопожатиями в данном континууме наверняка не принято.

Очевидно, Байярду подобная мысль в голову не пришла. Он насупился, покрепче обхватил за плечи свою гурию и объявил:

— Это мисс Даниза, а это миссис Ши и мистер Гарольд Ши. А теперь, Гарольд, если ты объяснишь мне, где у этого норвежского дурдома выход, я немедленно им воспользуюсь. Я тебя, конечно, не виню, что ты вытащил меня сюда, но твоей страсти к приключениям я решительно не разделяю.

— Это не норвежский дурдом, а финский,— уточнил Ши, ухмыльнувшись.— И, по-моему, спешить домой тебе пока не стоит. Сомневаюсь, что ты будешь особо хорошо выглядеть, если явишься в Гарейденский институт с этой своей мисс Данизой и без фараона Пита. Так, по крайней мере, считаем мы с Бельфебой. Кстати, надеюсь, его там еще не посадили на кол?

Байярд явно несколько смягчился, особенно когда гурия, и без того уютно устроившаяся, прильнула к нему еще теснее.

— Господи, чего он там только не вытворял! Начать хотя бы с того, что первым делом попытался разогнать весь тот кордебалет — сам, наверное, помнишь. Он и впрямь самый настоящий добродетельный пресвитерианин, в церковном хоре поет. Когда я его последний раз видел, он пытался растолковать одной из девиц доктрину первородного греха. Кстати, тут не найдется какой-нибудь твердой пищи? Я уже сыт по горло тем липким месивом, которым нас пичкали в Западу.

Лемминкяйнен до той поры безуспешно боролся с зевотой, так широко разевая рот, что можно было запросто заглянуть ему в гланды или даже глубже. Заслышав последнюю фразу Байярда, он захлопнул челюсти.

— Правда ваша, гости дорогие: утомленный волшебством своим могучим, совершенно позабыл я обязанности хозяйские. Кюллики! Матушка! Несите скорее ужин!

Он пересчитал гостей по пальцам.

— Дюжины-другой уток будет довольно. Вольтерпайарт, гляжу я, что служанка твоя одета как раз для бани. Не желает ли она попариться?