Дипломированный чародей
Шрифт:
— Знаешь,— внезапно прошептал он, обращаясь к Тьяльви,— а Локи-то не такой ловкач, как ему кажется,— Скрюмир только изображает из себя крутого.
Прислужник богов посмотрел на него явно озадаченно:
— Странные ты вещи говоришь. С чего ты взял?
— Ну ты же сам говорил, что, когда начнется эта грандиозная свалка, великаны передерутся с богами?
— Правдиво говорил я тебе.
И затрубит Хеймдалль, вздев рог; И ясень содрогнется. Мороза чудища Поскачуттак, по крайней мере, говорит вёльва. Это слова пророчицы.
— Не слишком ли дружелюбен Скрюмир к своим будущим врагам?
Тьяльви отрывисто хохотнул:
— Плохо ты знаешь Ёку-Тора, потому так и говоришь. Пусть Скрюмир и велик, но на Рыжебородом его пояс силы. Он этого великана может на месте свернуть: круть, верть, и готово.
Ши вздохнул и попытался снова:
— Послушай, разве ты не заметил, что, когда Скрюмир натянул перчатку, мы тотчас же промокли до нитки?
— Ну вообще-то припоминаю.
— Я считаю, что никакой гигантской перчатки не было. Это была иллюзия, волшебство. Нас хотели запугать. На самом деле мы спали под открытым небом и промокли, насквозь промокли. Здорово же нас околдовали. Мы совершенно не ощущали сырости, пока заклятие не сняли и перчатка не исчезла.
— Возможно. И что же сие знаменует?
— Сие знаменует, что Скрюмир столкнулся с нами отнюдь неспроста. Все это было подстроено.
Простак озадаченно поскреб в голове.
— Сдается мне, друг мой Харальд, что волю ты дал беспочвенным фантазиям.— Он огляделся.— Эх, хотелось бы мне, чтоб Хеймдалль был сейчас с нами! Вот уж кто видит на сотни миль в темноте и слышит, как шерсть растет на спине у барана! Но только не могут они вместе — Златорогий и Дядюшка Лис. Из всех асов один Тор и может вытерпеть Локи.
Ши зябко передернул плечами.
— Слушай, дружище Харальд,— предложил Тьяльви,— как тебе, не слабо пробежаться — согреемся, а?
Вскоре Ши выяснил, что идея Тьяльви оказалась несколько шире, чем намерение пассивно трусить за колесницей.
— Дунем вон до того валуна, а потом обратно к повозке,— сказал он,— Готов? Приготовились... пошел!
И прежде чем Ши, путаясь в мехах, успел сделать первые неловкие скачки, Тьяльви был уже на полпути к валуну. Из-под ног его летели мелкие камешки, плащ реял за спиной, точно стяг. Ши не покрыл еще и половины дистанции, когда Тьяльви уже пронесся мимо него обратно, ухмыляясь на бегу. Ши всегда считал себя неплохим бегуном, но разве потягаешься с эдаким лосем? Господи, да было ли хоть что-нибудь, в чем он мог сравниться со здешней публикой?
Тьяльви помог ему взобраться на колесницу.
— Получается у тебя получше, чем у большинства бегунов, друг Харальд,— бодрым голосом, в котором сквозило превосходство, заметил он.— Я-то думал, что смогу немного удивить тебя. Возможно, не слыхал ты, как бегает Тьяльви. Но,— понизил он голос,— ни в какие состязания с Дядюшкой Лисом не ввязывайся ни в коем случае. Он сначала заключает пари, а потом последнюю шкуру с тебя сдирает. Увидишь еще, погоди.
— Что он вообще из себя представляет? — спросил Ши.— Хеймдалль тут намекал, что, когда начнется заваруха, он переметнется в другой окоп.
Тьяльви пожал плечами:
—
Эти слова послужили неплохим подтверждением того мнения, что сложилось уже у Ши относительно загадочного Дядюшки Лиса. Ему захотелось обсудить этот вопрос с Тьяльви поподробнее, но он вдруг обнаружил, что хотя и представляет себе смысл таких понятий, как «сверх-эго», «задержка созревания» и «садизм», но никак не может подобрать слова, чтобы выразить их. Так что если бы ему вздумалось завести в этом мире практику психоаналитика, пришлось бы, похоже, заново изобретать терминологию.
Он еще раз чихнул. Так и есть — простудился. Нос забился, глаза слезились. Холодало. Поднявшийся ледяной ветер тоже отнюдь не прибавлял хорошего настроения. Как и в прошлый раз, подкрепились они прямо на ходу. Когда лужи стали покрываться тонким льдом и под колесами захрустело, Ши принялся все чаще дышать на варежки и хлопать себя по бокам, чем обратил на себя сострадательное внимание Тьяльви.
— Ужель и впрямь тебе холодно, друг мой Харальд? Это что — просто бодрящий морозец, а вот несколько лет назад, помню, такая суровая зимища была, что разведешь костер на улице — и пламя замерзает. Я тогда на куски его порубил. До конца зимы топили — хватило. Дядя мой Эйнар хорошо тогда торганул — продал несколько кусочков, соврал, будто янтарь...
Сказано это было с таким серьезным выражением лица, что Ши далеко не был уверен в желании Тьяльви поиздеваться. В этом мире такое вполне могло случиться.
Наконец ужасный день подошел к концу. Скрюмир вышагивал, задрав голову и озираясь, а потом махнул в сторону одного из холмов. Там на склоне что-то темнело.
— Глянь, братва, пещера,— позвал он.— Ну чаво, заночуем?
Тор осмотрелся:
— Еще не так уж темно, чтобы привал делать нам.
В разговор встрял Локи:
— Истинно так, о Могущественный. Однако гложет меня опасение за ворлока нашего. Промерз до костей. Эдак придется нам скоро в хворост его упаковывать, а то замерзнет в ледышку и на кусочки рассыплется, хи-хи-хи!
— Де беспокойтесь за бедя,— прогнусавил Ши.— Какие белочи.
Конечно, лучше было потерпеть — по крайней мере, не пришлось бы затаскивать этот чертов сундук чуть ли не на середину склона.
Но, несмотря на свой статус мальчика на побегушках, тащить сундук в гору ему не пришлось. Когда колесницу припарковали У какого-то сугроба, Скрюмир схватил неподъемную кладь одной рукой и поволок к пещере.
— Огонь разведешь? — спросил у Скрюмира Тор.
— Об чем речь, приятель!
Скрюмир вырвал с корнем парочку низеньких деревьев, переломил о колено и свалил у входа.