Дирижабль

Рябов Кирилл Викторович

– Чтобы нос не задирал, – хмыкнул Карцев.

Приехало такси.

По дороге домой Фёдор почему-то вспомнил, как в детстве ему удаляли аденоиды. Операцию делал толстый бородатый мужик в холодной операционной, стены которой были покрыты белым кафелем. Федю запеленали в простыню и уложили на кресло-кушетку. Медсестра сказала:

– Без наркоза?

– Парень крепкий, выдержит, – ответил хирург. – Ну-ка, открой рот.

Он сунул Фёдору в глотку инструмент, похожий на вилку, полез куда-то вверх, зацепился и дернул. Раздался громкий хруст. Фёдор уронил голову на грудь. От боли он не мог даже плакать. Из ноздрей лилась кровь и капала на простыню с подбородка.

– Теперь

второй, – сказал хирург. – Поднимите ему голову.

– Все хорошо, маленький, – тихо произнесла медсестра и подняла ему голову.

Второй аденоид чуть не убил Фёдора. Он провалился в дыхательные пути. Матерясь, хирург доставал его щипцами. А кровь лилась, лилась, лилась. И бледная медсестра держала голову холодными пальцами.

– Жень, слушай.

– А? – сонно отозвался Карцев.

– Что такое пол-Фёдора?

– К чему это ты?

– Борщевиков твой сказал.

– Говорю, он не мой. А пол-Фёдора – это то же, что полкарасика или полшишки.

– При чем тут Фёдор?

– Откуда я знаю, Федь?

– А еще есть полбарсика, – подал голос таксист.

У Львиного мостика Фёдор вылез из машины. Хмель наполовину выветрился. Набережная была пуста. Свет горел лишь в некоторых окнах. Фёдор закурил и снова опьянел. Табачный дым плыл над черной водой. Пришла непонятная грусть. Он достал смартфон, написал Инне, что вернулся домой, потом включил музыку. Заиграла песня группы «Егор и Опизденевшие» – «Плюшевый мишутка».

Фёдор начал тихонько подпевать, подавился дымом и закашлял. Сунул поющий смартфон в карман и поплелся к дому. Из-за угла вырулил пустой самокат и прокатился мимо. Захотелось догнать его, вскочить и мчать сквозь ночь, навстречу осеннему ветру. Но желание было мимолетным. И нужной прыти он не ощутил.

13

Его опять разбудили стоны. Фёдор открыл глаза и в полумраке увидел потолок. Близилось утро. В комнате было холодно. От окна тянуло сквозняком. Крапал дождик, постукивая о стекло. Ворковали проснувшиеся голуби, и Фёдор вспомнил, что там, над потолком, не соседская квартира, а чердак. Может, и правда бомжи поселились? Надо будет сходить проверить. Но что он с ними сделает? Выгонит? Скорей они сами его выгонят, да еще и отлупят. Или прирежут. А звать ментов как-то неудобно. Главное, бесполезно.

Фёдор замерз и натянул плед. Сон пропал. Мешало похмелье и беспорядочные мысли. Вспомнился вчерашний вечер. Он хоть и напился, но вел себя прилично. К Зофии не приставал, не говорил похабных шуток. Она ему понравилась – красавица восточного типа, с уютным запахом и шелковистой кожей. Кажется, и он ей приглянулся. Фёдор слегка затрепетал, и это не было похмельной трясучкой. Может быть, обсудив договор, они посидят в кафе, выпьют по рюмке, и он, поборов смущение, тронет невзначай ее руку.

В голову лезли глупые, пока еще невинные фантазии. Например, как он смешит ее и заглядывает в приоткрытый рот. Или легонько гладит средним пальцем прозрачную кожу на тыльной стороне ее ладони. Фантазировать дальше он не решился.

Выбравшись из-под пледа, Фёдор вышел на кухню и умылся. За окном плавал сумрак. Закурив, он поглядел на Львиный мостик. Тот был похож на черно-белую фотографию. Поискал коньяк, но вспомнил, что его допил Карцев.

Инна всегда злилась, когда Фёдор пьянствовал. Стоило ей унюхать даже самый легкий выхлоп, как начинался скандал.

– Я не собираюсь ложиться с пьяным, – кричала она. – Ни в каком смысле! Ложиться с пьяным мужиком – себя не уважать!

И уезжала к себе домой.

Впрочем, был период, когда он не пил ради нее полтора года. Оказалось, это не так уж сложно. Но потом Инна устроила на пустом месте сцену ревности, раскидала

вещи и умчалась, хлопнув дверью. Помаявшись, Фёдор сходил в магазин и купил бутылку пятилетнего «Бастиона». Коньяк этот имел сильный запах шоколада. Какой-то кондитерский. Но Фёдор все равно его выпил в течение вечера. И даже сходил за добавкой. Утром Инна приехала мириться, увидела, что он с похмелья, и закатила новый скандал. Пить он стал тайком от нее. Чувствовал себя бесхарактерным трусом. Но побороть себя не мог. Собираясь в Петербург, уже знал, чем займется в дороге. И ждал этого. Но теперь впереди большая работа. И пьянство надо на время прикрутить. А лучше приколотить гвоздями.

От этой мысли стало легко и спокойно. Он вернулся в постель, поворочался, заснул и увидел подряд два кошмара. В первом Фёдор убил Карцева. Он бегал за ним по двору-колодцу, стрелял из пистолета, но мазал. Карцев петлял, как заяц, и кричал:

– Федька, опомнись, перестань! Я тебе все деньги отдам.

– Хуй ты мне чего дашь! – крикнул Фёдор.

Он загнал Карцева в угол, схватил за шею и выстрелил в висок. Крови не было, а из маленького пулевого отверстия посыпался песок. Карцев рухнул на грязный асфальт лицом вниз. Фёдор перевернул его и заглянул в остекленевшие глаза. Зачем он это сделал? Ведь Карцев его друг. К тому же им предстояла работа. А теперь его посадят в тюрьму, откуда он выйдет больным стариком. Фёдор сунул дуло в рот и спустил курок. Но пистолет не выстрелил, а развалился на мелкие осколки. Во втором кошмаре Фёдор занимался сексом на крыше дома с какой-то женщиной. Они сплелись в причудливой полусидячей позе. Он внимательно смотрел, как его член входит в ее вагину. И от этого возбуждался все сильнее. Потом поднял взгляд. У женщины не было головы. Фёдор завопил, попытался высвободиться, но не сумел. Она крепко держала его. Внизу собралась толпа народу. Фёдор обхватил безголовую женщину, приподнял, кое-как дотащил на себе до края и столкнул. Но она увлекла его за собой. Фёдор успел выматериться и проснулся.

По тумбочке, жужжа, ползал смартфон. Звонила Инна.

– Разбудила тебя? – спросила она.

– Да. Но хорошо. Мне кошмар снился.

– А что снилось?

– Будто я Карцева убил.

– Зачем?

– Понятия не имею. Просто застрелил зачем-то.

– И все?

– Ну да.

– Ты вчера поздно пришел.

– Разве?

Кажется, Инна хмыкнула.

– Значит, пил.

– С чего ты решила?

– Раз не помнишь, во сколько пришел, точно пил.

– Ладно, выпил.

– Ого! Вот так новости! Ты вдруг правду сказал.

У него разболелись виски. Фёдор потер ладонью лицо и почувствовал запах перегара.

– Знаешь, – сказала Инна. – Как только ты приедешь, пойдем к наркологу. Считай, это ультиматум. Если откажешься, мы расстанемся. Вот так! Точка.

– Кстати, теперь я не знаю, когда приеду. Все-таки мне вчера предложили работу. Я остаюсь тут писать сценарий.

Инна немного помолчала.

– Врешь! Ты это сейчас специально выдумал. Чтобы остаться там и пить. Со своим сраным дружком. А когда все пропьешь и надоешь ему, так сразу и припрешься. Но меня ты уже не найдешь.

– А где же ты будешь? – спросил Фёдор. – Переедешь?

– Оу, – сказала Инна. – Решил похамить?

– Надоело постоянно оправдываться.

Он встал с кровати, протопал в туалет и стал мочиться. Инна в это время говорила ему в ухо обвинительную речь.

– Ты оправдываешься, потому что виноват! Ты все время косячишь! Косячишь, а потом юлишь. Ты специально делаешь мне больно. Пьешь, зная, как я к этому отношусь. А еще провоцируешь ревность.

– Вот поэтому я и не оправдываюсь сейчас. Потому что ни в чем не виноват.