Диско 2000

Брайт Поппи

Я делаю паузу; я кладу винтовку на колени и беру в руки большой красный мегафон. Я подношу его к губам. Я буду разить их глаголом.

«ВЫ ВСЕ ОДУРАЧЕНЫ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИМИ СРЕДСТВАМИ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ! — вопию я. — ВАС КОРМЯТ ЧУЖИМИ ЖИЗНЯМИ, ВАС ПРИКОВАЛИ К ТЕЛЕЭКРАНАМ, ВЫ ПОЖИРАЕТЕ ОДИН БЕССМЫСЛЕННЫЙ ВЫМЫСЕЛ ЗА ДРУГИМ, В ТО ВРЕМЯ КАК ВАШИ СОБСТВЕННЫЕ НИЧЕГО НЕ СТОЯЩИЕ ЖИЗНИ, ЕСЛИ И ПОКАЖУТ, ТО РАЗВЕ В ВИДЕ СЛУЧАЙНО МЕЛЬКНУВШЕГО ЛИЦА В ТОЛПЕ В ЗАСТАВКЕ ПОД НАЗВАНИЕМ „ПУЛЬС СТРАНЫ“! МНЕ НУЖНО С ДЕСЯТОК МУЖЧИН И ЖЕНЩИН, РЕШИВШИХСЯ НА НАСИЛИЕ, ОТРЕКШИХСЯ ОТ ЖИЗНИ РАДИ ЖАЛКОГО ВЫЖИВАНИЯ. С ЭТОГО МОМЕНТА МЫ ГОВОРИМ „НЕТ“ ОТЧАЯНИЮ И НАЧИНАЕМ НАШУ БОРЬБУ!»

Толпа ревет

в ответ, и этот рев похож на рокот тысячи басовых барабанов. Разочарованный, я быстро хватаю винтовку и вглядываюсь в окуляр оптического прицела. Вот я поймал в его перекрестье молоденькую монашенку. Она падает, извергая нереальные фонтаны крови. Мое лицо раздувается у нее перед глазами до натуральных размеров, и она целует меня, проталкивая язык сквозь мои плотно сомкнутые губы.

НЕПЛОХО ПОТРУДИЛИСЬ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ

— Да они ни слова не слышат из того, что ты тут орешь! — говорит мне Ид, врываясь слева в поле моего зрения. — Боже! Какой тут дубарь стоит!

В сущности, она права, но мне насрать. Я генерирую внутри себя «тум-мо», психическое тепло тибетских лам. Мне совсем не холодно. От меня можно даже прикуривать.

— Каждое слово, сказанное тобой, отслеживается и глушится «Анти-ситуационистским комитетом» М16 при помощи новейшей электронной технологии, известной под названием «Негативный звук», — поддразнивает меня Ид.

(Эту чудовищную женщину, несомненно, сотворила подпольная группа французских биотеррористов. Они создали ее путем клонирования материала, соскобленного с плевка, высохшего на асфальте.)

— Они не услышат ничего из того, что ты говоришь.

— Я люблю Большого Брата.

— А я-то его как люблю!

Я догадываюсь, что Ид носит трехслойные контактные линзы с воздушной оптикой, которые позволяют видеть вещи, невидимые невооруженным глазом.

— Ты весь кайф сейчас пропустишь, — говорит она и фокусирует свой телескопический взгляд на толпе. — Они ждут Конца Света. Через пятнадцать минут кончатся девяностые. Кончится все. Для них, по крайней мере.

— Тащусь от технологии, — говорю я вполне искренне и смотрю в дверной проем, за которым в величественном зале бушует последняя и самая крутая вечеринка Эры Рыб.

ВСЕ ХОРОШЕЕ РАНО ИЛИ ПОЗДНО КОНЧАЕТСЯ!

На экране проецируются некоторые из последних разворотов Ид для журнала «Хелло!», увеличенные до таких чудовищных размеров, которым позавидовал бы и Адольф Гитлер.

Вот она, в красном платье от Рея Кавабуко, смачно вкладывает крошечную жареную перепелку в открытый ротик своего старшего сынишки. Вот она неловко обливает своего бывшего дружка шампанским, вращаясь с ускорением в семь «же» на центрифуге центра предполетной подготовки НАСА. Вот она, в сверкающем наряде, в роли Единой Теории Поля, распятая на модели атома в последней сцене мюзикла Эндрю Ллойд Вебера по бестселлеру Стивена Хокина «Краткая история Времени». А вот она (этот снимок принес ей миллионы) страстно целующая взасос пациента в терминальной стадии СПИДа в госпитале в Бангкоке.

— Тебе не кажется, что это уж чересчур? — спрашивает она нервно.

— Ты выглядишь шикарно, милая! — отвечаю я.

— Даже там, где я справляю большую нужду на могиле Матери Терезы?

— Это вообще охуительно, — заверяю я ее. — Личфильд сам себя превзошел.

— Ты и правда так думаешь? — переспрашивает она, просияв. Я всегда знаю, чем ее покорить.

— Ну, конечно, — говорю я. — Я имею в виду — посмотрим правде в глаза, по крайней мере, это не…

Мне даже не приходится заканчивать фразу. Мы оба улыбаемся, припоминая тот самый злосчастный фотодневник работы Тамары Бекуит, в котором было запечатлено

участие Ид в благотворительном бале в пользу «Ассоциации против истребления детенышей тюленей», организованном ее сыном и норвежским министерством культуры.

— Я знаю, о чем это ты! — брякнула Ид, испортив все волшебство мгновения.

Я вновь фокусирую свой телескопический взгляд на рекордно огромной толпе и пытаюсь представить себе, как она выглядит в объективе спутника-шпиона, в задачу которого входит поставлять таблоидам фотографии Ид, вашего покорного слуги и моря человеческого мусора, которое бушует у нас под ногами. С высоты геосинхронной орбиты, с расстояния тридцати девяти тысяч миль, эта бушующая биомасса, наверное, кажется гигантским головоногим моллюском, с трудом втиснувшим свои щупальца в узкие улицы Лондона. Как невелико расстояние от фанатизма до фантасмагории! Я трепещу от глубины собственного прозрения, но затем, взяв себя в руки, сосредотачиваю свой взгляд на карлике в красном плаще, точь-в-точь как в романе Дафны дю Морье.

ИЗУМИТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ

Словно прочитав мои мысли, Ид включила режим случайного переключения каналов. Плоский жидкокристаллический дисплей фирмы «Филипс» замигал как сумасшедший: чудовищные фотографии с показов осенних коллекций в Париже сменяли друг друга. Приз за отказ идти на компромисс даже с простейшими принципами цивилизованного общества следовало бы, несомненно, вручить дизайнеру Клаусу Шреку, представлявшему движение «Неоантинацистов — Радикальных Борцов за Права Животных», который укрепил свою репутацию enfant terrible [2] тряпичного бизнеса, выпустив на подиум uberwaif [3] по прозвищу «Маленькая Никита» в паре бриджей в обтяжку, пошитых из хорошо выделанной кожи Наоми Кемпбелл. После чего уже было нетрудно догадаться, что Шрек и таинственный международный террорист и серийный садист-убийца, получивший кличку «Джек-Скорняк» — это одно и то же лицо. Схваченный полицией пяти стран посреди брызг шампанского и вспышек папарацци, он крикнул на прощание репортерам, что сразу по выходу из тюрьмы вновь примется обличать мучителей братьев наших меньших.

2

ребенок-злодей (фран.)

3

беспризорница (нем. — англ.)

Маленькая Никита, заявившая прессе, что перед дефиле «я так удолбалась экстази, что не заметила, даже если бы меня оттрахал гигантский муравей», была отпущена на поруки. Из тюрьмы она вышла навстречу прессе в зеркальном латексном трико, нанесенном на кожу путем напыления. Но публика не испытывала по отношению к ней ничего, кроме жалости: один увлекающийся модой доктор, увидев в только что появившемся на прилавках майском номере «Вог» эпохальные снимки работы Стивена Майзеля, на которых фигурировала томограмма мозга Никиты, диагностировал у фотомодели раннюю стадию болезни Крейцфельдта-Якобса.

— Может, лучше рекламу посмотрим? — заскулил я.

ВСЮ ДОРОГУ АВТОСТОПОМ

— Вот эта мне больше всего нравится! — воскликнула Ид, показывая на экран.

Я изучил еще раз толпу через окуляр оптического прицела. Повсюду видны «юнион джеки», раскрашенные шиворот навыворот. В воздухе пахнет Альтамонтом.

Я чувствую себя героем фильма «Последний из людей».

— Неужели мы должны были прийти именно к этому? — задаю я в мегафон горький риторический вопрос.