Дитя короля
Шрифт:
— Топассик! — вскрикиваю я и прикрываю губы ладонью.
— Кто? — смеется Эмилиан.
— Мой… кот?
— Это не кот, — король дает знак пальцами. Топаз вальяжно поднимается, взмахивая пушистым хвостом, здесь он намного больше, чем на земле, почти как тигр. Он удаляется вглубь купальни, а затем приносит в зубах полотенце. — Мун — фамильяр — кусочек моей души, — наклонившись к плечу, шепчет Эмилиан, — но это секрет. Умеешь хранить тайны?
Глава 21. Дара
— Ты подослал его ко мне? — от осознания, что король наблюдал за мной через зверушку столько времени, холод
Вздрагиваю. От колючего страха закрываюсь руками и прижимаюсь к стене бассейна.
— Он нашел тебя, — говорит Эмилиан и поворачивается ко мне спиной. — А после охранял.
Мужчина выходит из воды по ступенькам, вода играет алмазами на его смуглой коже: сильной спине и крепких ягодицах. У него длинные ноги и красивые голени. Поздно отворачиваюсь, когда король довольно ухмыляется через плечо, а цветок на животе снова распускает по всему телу навязчивое желание прикоснуться к нему хоть кончиками пальцев.
Что-то такое у меня было и к Марьяну: тянулась к нему, как бабочка к ядовитому цветку, хотелось быть под его защитой. Мне нравилось, когда он обнимал, ласкал до искр в глазах, целовал жарко и говорил, говорил, говорил… Что я та самая. И сейчас я смотрю в затылок копии моего палача. Потому что после свадьбы муж казнил меня каждую минуту: утром, днем, вечером и ночью. Если я могла двигаться и не теряла сознание — он просто издевался и насиловал. Приставлял врачей, они вытаскивали меня, хотя жить совсем не хотелось, а затем снова приходил Егоров: насиловал и мучил.
Я отворачиваюсь и прячу лицо в ладонях. Хочу, чтобы Эмилиан ушел, не напоминал о прошлом, не ковырял свежие раны.
К борту с моей стороны подходит Топаз. Падает на передние лапы и проводит пушистой щекой по влажной коже плеча. Лижет осторожно, успокаивающе и заглядывает мне в глаза, будто просит поверить его хозяину.
«Кусочек моей души».
То есть он руководит им даже сейчас, а я просто дурочка. Доверчивая дурочка.
— Уходи, — шепчу. — Не прикасайся. Ты обещал.
— Извини, — говорит за спиной Эмилиан. От его низкого голоса по животу растекается сладкая нега. — Мой фамильяр мне не подчиняется. Он просто знает, кто важен для меня, — долгая пауза протягивает между нами невидимую нить, дрожащую, как серебристая струна. Я бы с удовольствием ее порвала, если бы знала как. — И я не могу видеть через него, не беспокойся — я не подглядывал.
— Как ты… — хочу сказать «понял», но замолкаю, когда Топаз поднимается на задние лапы, вытягивается в полный рост, как человек, и подает мне полотенце.
— Предатель, — наигранно злится король, — за мной он так никогда не ухаживал. — Тяжелые шаги перемещаются за спиной влево, а затем гаснут в спальне.
Не оборачиваюсь, не хочу проверять, смотрит Эмилиан или нет, осторожно выхожу по ступенькам из воды и благодарю кота улыбкой. Все равно ощущение, что за мной подглядывают через бирюзовые глаза животного, не оставляет. Топаз толкает меня широким лбом
Долго обтираю кожу, сушу волосы, пытаюсь расчесать их пальцами, но они сильно спутались, отчего я почти плачу от боли и, в конце концов, бросаю это дело. Медленно заматываюсь в полотенце и думаю, что делать дальше. Я откровенно растягиваю время. Не хочу выходить из купальни, не хочу снова с Эмилианом сталкиваться, не хочу испытывать влечение к тому, кто так похож на изверга. Я мужа желала и любила только до свадьбы, потому что была наивной молодой девушкой без опоры и семьи, а после я просто отключалась, чтобы хоть немного уменьшить ужас от его зверств.
Метка, как хроническая боль, все время напоминает о себе. Легким покалыванием тока в жилах и горячими нитями, что спускаются ниже живота и, стоит только подумать о короле, забираются внутрь, в пульсирующее средоточие моего тела. Это невыносимо. Невыносимо больно. И приятно.
Присаживаюсь на небольшую белую лавочку возле бассейна и всматриваюсь в голубую воду, что разгладилась будто стекло. Мои руки все еще хранят остатки магии, я чувствую, как она пульсирует под кожей, но еще больше, каждая клеточка помнит прикосновения к Эмилиану. Сжимаю кулаки и закрываю глаза. Пожалуйста, хватит меня мучить. В глубине души мне очень хочется осознать, что король другой, но я, наверное, разучилась верить в чудеса. Разучилась верить людям. И даже перемещение в другой мир, магия и волшебный кот — не помогают пойти королю навстречу. Даже беременность ничего не меняет.
— Если хочешь, я не буду его прятать, — говорит Эмилиан.
Поднимаю голову и нахожу его взглядом. Мужчина стоит в дверях, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку. Он уже собрал волосы назад и надел темные брюки. Рельефный торс остался обнаженным.
— Делай, что хочешь. Я все равно здесь в плену и ничего не решаю.
— Ты не в плену, Дарайна.
— Я Дара!
— После инициации о старом имени нужно забыть, иначе Стражи выловят тебя, как лазутчика.
— И что они сделают?
— Сдадут Жрецам на опыты, а меня казнят, — он непринужденно пожимает плечами. — Я много законов мира нарушил, чтобы тебя забрать.
— Ради ребенка?
Эмилиан смотрит на меня прямо и молчит, а потом отворачивается и поджимает губы.
— Я уже отвечал на этот вопрос.
— А как же моя магия?
— Магия Древних, — подсказывает. Он проходит в купальню, идет мимо меня, отражаясь в зеркалах на стенах крупной и слаженной фигурой, открывает широкий белый комод с резными украшениями и возвращается ко мне. — Можно?
Он держит в руках что-то похожее на расческу: только шире ладони, с золотистыми колючками.
Я не успеваю ответить, как Эмилиан оказывается за спиной. Теплые руки опускаются на голову, и гибкие зубья входят в волосы.
— Я покажу тебе позже библиотеку. Там можно почитать в архивных книгах о твоей магии, но она не до конца изучена и запрещена. Жрецам не выгодно, чтобы кто-то был сильнее, потому уничтожают таких, как… — он скользит по кудрям легко, не причиняя боли, а меня колотит от жестокой близости мужчины.