Дитя Марса
Шрифт:
Арчи буквально лихорадило от отчаяния. Ему безумно хотелось помочь новому виду, появившемуся на свет с легкой руки лесничих, но какой прок от мальца? Вот бы стать постарше, быть дипломированным лесничим, как отец... вот бы...
Внезапно внимание привлекла речь старшего лесничего:
– ...сразу отметем глупый идеализм. Мы люди практичные, здравомыслящие, нам стоило немалых трудов завоевать определенные ниши в экономической иерархии. Отсюда вполне естественное желание сохранить их любой ценой. У меня самого жена, дети. Да и у вас, я знаю, схожие экономические обязательства, поэтому...
– Поэтому ваша совесть чиста, верно?– донесся из чащи зычный голос.
Разинув рот, старший лесничий уставился
Миновав песчаную полосу, мужчина замер у кромки собрания. Лет тридцати, в темно-зеленом берете, такого же цвета рубашке и брюках, в высоких черных сапогах, незнакомец посмотрел на Арчи и улыбнулся. В синих глазах промелькнула непонятная тоска. Потом он перевел взгляд на старшего лесничего, и улыбка мгновенно испарилась.
Я культурный наставник, в здешних краях больше известный как Смотритель. Старший лесничий разом постарел на десять лет.
– Выходит, мы все же составили полный отчет,– пробормотал он,– сами себя предали.
Смотритель покачал головой:
– Расслабьтесь, вы никого не предавали. – В его облике угадывалась доброта и недюжинное упорство. Синие глаза взирали сурово и бесстрашно. – Я прилетел сюда по личной инициативе. – И давно?
– Достаточно, чтобы все наладить. Пусть ваша шайкалейка не паникует. За работу и совесть не переживайте. А теперь отчаливайте, вам пора на Землю.
– Прежде чем мы уедем, не расскажете, какие меры вы приняли?– обратился отец Арчи к Смотрителю. – Мне хотелось бы очень знать, как такой лес возможен с экологической точки зрения.
При взгляде на спросившего из глаз Смотрителя исчезла холодность, в голосе появились странные нотки.
– Рассказать? Охотно. Первым делом мне предстояло наладить систему коммуникации – задача не такая уж трудная, если вдуматься. Разработав методику, я выбрал самое разумное дерево и вложил в него программу, важную, по моему мнению, для развития молодой культуры. Сейчас это дерево исполняет функции школы и учителя. Потом я помог своим подопечным создать аналог Библии, чтобы подготовить их к прибытию вашего корабля. Библия существует исключительно в устной форме, поскольку письменности у нас пока нет. Но очень надеюсь, рано или поздно она появится. У деревьев фотографическая память, поэтому проблем с запоминанием текста не возникло. Я не поклонник условностей в обществе, однако без них никуда. Для укрепления семейных связей я внушил листьям, что дерево, к чьим ветвям они крепятся – их родной отец, а сами они братья и сестры, хотя в гендерном плане листья неотличимы друг от друга. Летом листья трудятся в обычном режиме, а осенью и весной учатся в школе. Выпускников, правда, единицы, зато их результаты весьма обнадеживают. За продолжительность жизни деревьев и потомства не ручаюсь – еще не располагаю нужными сведениями. Зиму листья проводят на ветвях в состоянии анабиоза. Весной они просыпаются и возобновляют учебу, пока у родителей не возникнет в них нужда. Размножение здесь не отличается от земного, только семена сажаю я лично, чтобы, во-первых, контролировать рост популяции, а во-вторых, обеспечить каждому семейству достаточно пространства для полноценного развития. Листопадов осенью нет, поэтому на лесной подстилке не образуется гумус. Собственно, с точки зрения ботаники, лесная подстилка, как таковая, на планете отсутствует, но, как вы уже выяснили, местная почва обладает совершенно уникальными свойствами, которые не только способствуют ускоренному росту деревьев, но и прекрасно позволяют обходиться без гумуса. По-моему, я дал исчерпывающий ответ. Что-нибудь еще?– Смотритель замер перед аудиторией в ожидании вопросов. И снова отец Арчи единственный нарушил молчание.
– А откуда вы узнали о деревьях?
И снова черты Смотрителя смягчились.
– Один листик шепнул.
Смотритель постоял еще пару мгновений, поочередно вглядываясь в лица собравшихся. Наконец, бросив последний взгляд на отца Арчи, он развернулся, зашагал прочь и вскоре скрылся за деревьями.
– Действительно, снял камень с души,– протянул отец Арчи. – Однако я думаю...
– Радоваться надо, а не думать,– перебил старший лесничий. – Кто-нибудь, найдите капитана. Скажите, что мы срочно улетаем.
Арчи долго глядел Смотрителю вслед, пытаясь поспеть за бешеным галопом мыслей. Но окончательно сбивали с толку последние слова Смотрителя.
А ведь именно листик поведал Арчи о деревьях. Странное совпадение, если не сказать больше; а самое удивительное, Арчи и Смотрителя роднила еще одна деталь.
Им обоим нравился отец Арчи.
Мальчик пристально всматривался в лес, но вместо деревьев видел пространство и время.
Что мешает ему повзрослеть, окончить школу лесничих и вернуться помощником смотрителя? Где в законе сказано, что не может быть двух смотрителей? Опять-таки, что мешает ему, уже взрослому, состоявшемуся лесничему, воспользоваться модулем сверхсветовой скорости, прибыть сюда одновременно с первым смотрителем и начать все с нуля? Отец точно не станет возражать. Наоборот, будет обеими руками «за».
Мысли Арчи проносились с головокружительной быстрой, разогнавшись почти до сверхсветовой скорости – и вдруг резко замерли. Если он вернется – точнее, уже вернулся в сверхсветовом модуле,– команда узрела бы двоих смотрителей, а тот дал ясно понять, что на планете один. Значит, Арчи не возвратится – точнее, не возвратился. Если только... если только...
Внезапно Арчи понял, кем в действительности был, точнее, будет Смотритель.
Из своего укрытия Ским наблюдал, как корабль взмывает в небо и, вспыхнув, словно вечерняя звезда, растворяется в вышине.
Ским испытал горькое разочарование. Он так надеялся, что гости останутся, и они с юным смотрителем станут лучшими друзьями.
Опустив голову, Ским вздрогнул. Смотритель выбрался на опушку и стоял прямо под ним, устремив на листик ответный взгляд – не суровый, как подобало бы случаю, а добрый и дружелюбный. В растерянности Ским спланировал вниз. Неужели правила и ограничения допускают трактовку шире, чем он предполагал?
Мгновение спустя Смотритель снова покосился на Скима. .. и подмигнул.
ДЕВУШКА В ГОЛОВЕ
Мулатка извивалась в целомудренном подобии ритуального танца, какой луавские девы с Дубхе-7 исполняют в канун брачной ночи. При всей целомудренности зрелище завораживало. Лишь крохотный лоскутик ткани скрывал наготу, присущую классическому ритуалу. Слегка охрипшим голосом Натан Блейк подозвал официантку, маячившую в темном конце зала.
– Она свободна?
– Думаю, да, сеньор.
Блейк не отводил от танцовщицы взгляд. Любовь и вожделение сквозили в каждом ее жесте. Выражение лица менялось в такт телу: на медленных аккордах девушка истомно прикрывала глаза и вдруг широко распахивала их, яростно потрясая бедрами. Больше загорелая, чем смуглая, она совсем не походила на мулатку. Впрочем, само слово «мулаты», пущенное в оборот торговцами трепангами, мало соответствовало действительности – в южной части Дубхе-4 редкие аборигены могли похвастаться темной кожей.