Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо

Йейк В. Л.

– Такого больше не будет, – заверил Деннис. – Тогда я много учился и помогал Норду с уроками, а сейчас я ничего не делаю.

Тони наконец прошел вглубь комнаты и, обогнув кровать, опустился на пол рядом с другом. В карих глазах плескалось беспокойство, которое он даже не старался скрыть. Они читали друг друга лучше, чем самих себя.

– Дэни…

Деннис ненавидел это «Дэни». Он понимал, что Тони вкладывал в него всю заботу и любовь, компенсировал им отсутствие тактильного контакта, использовал его как спасательный круг, когда внутреннее чувство подсказывало ему, что его друга снова выбросило за борт в пучину шторма. Это было обещанием поддержки. Но в то же время это отдавало

опасением и настороженностью, недоверием и боязливостью. «Хороший мальчик» – с такими словами обычно люди стараются обойти ощетинившуюся дворнягу, перегородившую им путь. Это «Дэни» имело такие же нотки.

– Не называй меня так.

– Все это время я надеялся, что тебе стало лучше, но нет, ничего не изменилось. Мне противно это признавать, но Норд был прав: твоему брату не следовало соглашаться с тобой. – Тони выдохнул с такой силой, что мог бы похудеть на пару килограммов, и заговорил снова. – Он доверил тебя мне, но я не справляюсь. Ты не доверяешь мне, поэтому все твои проблемы усугубляются и не дают тебе почувствовать себя здесь в безопасности. Сколько бы камер наблюдения и замков здесь ни было, сколько бы заборов ни защищало тебя от внешнего мира, это не поможет. Ты держишься за свое разочарование во мне.

Деннис тяжело вздохнул и зарылся пальцами в спутанные волосы. Усталость продолжала накатывать на него волнами, поэтому он был готов согласиться с чем угодно, только бы его оставили в одиночестве. Однако он не мог.

– Сходи к психологу, Тони. Твоя тяга к самобичеванию утомляет. Если тебе нужна причина грызть самого себя, не используй для этого меня и мое прошлое. Ведь не у одного меня были проблемы со сном, не так ли? Ты точно решил свои?

Это прозвучало жестче, чем изначально планировалось, но не было и в половину так жестоко, как уверенность друга в том, что он делит крышу с бомбой замедленного действия. Это не то чтобы ранило или заставляло Денниса чувствовать себя несчастным: это наводило на некоторые мысли и тягу к определенным действиям. Он с самого детства чувствовал мало и был скуп на эмоции, но всегда понимал, что слова имеют значение и последствия, зачастую – разрушительные. Возможно, поэтому ему было легче молчать и общаться с книгами, ведь их не ранить, открыв рот, в то время как сам Деннис напоминал всем глухую стену, от которой колкости и словесная резкость отскакивали, не оставляя следов. Однако никто не подозревал, что все это откладывается в его подсознании и формирует прочный костяк мнения о людях, который никогда не изменить. Он с малых лет балансировал между холодным безразличием и капитальной злопамятностью. К сожалению Тони, на него это тоже распространялось.

– Пойду распоряжусь насчет бассейна, – произнес он. – Зал свободен, если решишь снова убить в нем весь день.

Деннис проследил за ним взглядом и вдруг понял, что должен сказать что-то еще. Нельзя отпускать его сейчас, после такого разговора, потому что он повысил вероятность звонка Виктору, который сразу же, не дослушав, бросит свои дела и велит подать вертолет на ухоженную лужайку с короткостриженым газоном и недавно посаженным абрикосовым садом. Последствия его возвращения могут быть непредсказуемыми, и возвращение во дворец окажется наименьшей сулящей неприятностью.

Нужно было убедить Тони, что все действительно в порядке, и правильный ответ, заставивший друга замереть на самом пороге, пришел очень быстро:

– Может, пригласим эту чудаковатую парочку на ужин?

Ленни

– Если ты не настроен на разговоры, можем сразу поехать ко мне.

Ленни оторвался от экрана своего телефона.

– Что, прости? – он

говорил громче обычного, чтобы сидящему напротив парню не пришлось тянуться через стол. – Ты что-то рассказывал, я отвлекся.

– Отвлекся? Ты меня вообще не слушал. Что такого интересного в твоем телефоне?

– Нет, ничего. – Ленни поерзал в кресле и попытался влиться в бешеную атмосферу клуба, переливающуюся неоновой лазерной светомузыкой. – Так о чем мы говорили?

Кажется-Кертисс подпер подбородок кулаком и выразительно взглянул на него. Его вьющиеся светлые волосы в ядовито-зеленом освещении больше напоминали маленьких змеенышей, а сверкнувший в глазах огонек придавал виду еще большую дьявольщину.

– Можем поехать ко мне, если ты не в настроении поддерживать диалог, – повторил он, – а утром расскажешь, что это за хрень на твоей руке.

Ленни дернулся, но руки не коснулся, даже не почувствовал острую необходимость снова надеть рубашку поверх футболки. Это уже можно было назвать его маленькой личной победой. Однако от раздражения, поразившего все лицевые мышцы, отмахнуться не удалось. Он скривился.

– Тебя не учили, что тыкать в чужие недостатки крайне невежливо?

– Я не хотел показаться невежливым, извини.

По виду и тону парня было понятно, что он не чувствовал себя виноватым и просто попытался сгладить образовавшиеся углы, способные испортить ему уже распланированный остаток ночи.

Ленни кисло улыбнулся и резко поднялся. Кресло под ним дернулось, опасно накренившись, и с глухим ударом встало на место.

– Заплати за меня. Я выпил всего пару бокалов.

Время близилось к трем ночи, но ему все равно пришлось рассекать толпу, подключая к делу локти. Людей было слишком много, рук, которые тянулись к нему и пытались ухватить за одежду, чтобы втянуть в неуклюжий танец, было еще больше, а подошвы кроссовок противно прилипали к полу. Оставалось надеяться, что тот был покрыт пролитыми напитками, а не засохшей блевотиной.

Убранный в карман телефон показался тяжелым, не терпелось снова взяться за него и продолжить свои поиски. Поэтому Ленни, выскочив на улицу и вдохнув полной грудью ночной воздух, в спешке направился к пустующей детской площадке. Вообще-то она всегда пустовала, потому что ни один адекватный родитель не хотел, чтобы его ребенок, раскачиваясь на качелях, наблюдал за едва стоящими на ногах взрослыми, которые иногда выползали из ближайшего заведения на четвереньках уже в обеденное время. Возмущенные матери и отцы устраивали целые пикеты против клуба, но его владелец лишь разводил руками и повторял, что «Х’ардангер» открылся раньше, чем была построена площадка, поэтому, если кого-то не устраивает такое соседство, они могут взять и сами переехать в другое место.

Год войны так ни к чему и не привел, поэтому небольшой островок с несколькими скамейками и парой забав для детей в основном пустовал, лишь по вечерам превращаясь в место для свиданий. Сегодня оно было свободным.

Свет Малого Солнца едва пробивался сквозь серые тучи, нависшие над городом, но ветер успел обдуть намокший после дождя асфальт. Температура наконец опустилась до приемлемых двадцати семи градусов, но после полутора недель небывалой для ноября жары уже это казалось чем-то действительно аномальным. Многие люди утеплились, достав из шкафов никогда не выходящие из моды джинсовые куртки. Однако Ленни, подогреваемый интересом, забыл о своей повязанной вокруг бедер рубашке и сел на не до конца высохшую скамейку. Перед тем, как достать телефон, он успел заметить свои планы на ночь, выходящие из дверей клуба с кем-то другим. Так и не решив, должен ли он чувствовать разочарование или обиду, Ленни снова погрузился в путеводитель по миру королевской семьи.