Дитя Всех святых. Перстень с волком
Шрифт:
Ответ был достаточно ясен, хотя причины по-прежнему оставались непонятны: Маго д'Аркей остановила свой выбор на нем, на Франсуа де Вивре, она хочет быть с ним. Дело не ограничится одним балом. Ведь не ради того, чтобы потанцевать с ним, Маго отказывалась от жизни затворницы во дворце! Ей требовалась эта связь, а может, и нечто больше… Так что же ему делать? Уступить?
Но ведь это было бы безумием! Язычница, волки, черная женщина — все сходилось на предсказании, все просто кричало о том, что опасность близка. Даже нежность и предупредительность Маго служили еще одним доказательством: разве дьявол не является
Весь день Франсуа де Вивре лихорадочно думал, что же ему делать, а вечером понял, что выбора у него нет. Да, эта женщина была тем испытанием, о котором его предупреждали. Ради этого испытания он был вторично посвящен в рыцари во сне, но именно поэтому он не должен был избегать искушения. Бегство от опасности стало бы проявлением слабости и трусости. Такова его судьба, и нужно следовать своему предназначению.
И все-таки, желая быть искренним с самим собой, Франсуа вынужден был признать: у него имелась еще одна причина действовать именно так. Маго д'Аркей — двадцать шесть лет, на тридцать меньше, чем ему; она так красива, что перехватывает дыхание… И, похоже, она по-настоящему увлечена им, даже более того — очарована. Подобного чуда больше не повторится! Женщины всегда были его слабостью. Так что ж, в последний раз, пока старость не сделала плотские радости навсегда невозможными…
И потом, Роза… Франсуа не мог, не хотел допустить, чтобы его любовная жизнь завершилась такой трагедией. Приключение с Маго оставит ему несколько чудесных воспоминаний. Да и что ему опасаться ее? Женщина есть женщина, пусть она и дьяволица.
Франсуа явился в покои королевы, где, как он знал, непременно должна была присутствовать Маго, и рука об руку они вошли в зал дворца Сен-Поль.
Их появление не осталось незамеченным. Все толкались, спеша разглядеть таинственную подругу королевы. Франсуа был взволнован. Сейчас, при ярком свете, Маго казалась совершенно ослепительной. Черное платье, которое она надела, выглядело великолепно. Не оставалось сомнений, это была самая красивая женщина при дворе. И при этом именно его, самого старшего из всей королевской гвардии, выбрала она себе в спутники. Франсуа примечал обращенные на него завистливые взгляды мужчин, восхищенные взоры женщин, и голова сладко кружилась.
Чуть позже в зале появился король и даже соблаговолил обратиться к своему стражу со словами утешения и поддержки. Франсуа взволнованно поблагодарил его величество, но тут за спиной короля возник Петух Энселен и, как только разговор закончился, принялся вопить во всю глотку:
— Бал Пылающих Головешек продолжается!
Намек на несчастье показался присутствующим столь неуместным, что в зале поднялся недовольный ропот, но король засмеялся, и присутствующим ничего не оставалось, как разделить это веселье.
Петух Энселен показал пальцем на Франсуа.
— Рука-то зажила, но сердце в огне. Он горит! Быстрее! Быстрее! Надо что-то делать!
Он схватил кувшин с водой и выплеснул на камзол Франсуа. Перевязь намокла, и с нее закапала вода. Карл VI согнулся от хохота, остальные последовали его примеру. Франсуа заставил себя улыбнуться.
А Петух Энселен все не унимался. Теперь он показывал на низ его живота:
— А здесь! Вот здесь! Здесь горит еще больше! Быстрее, надо что-то делать!
Петух Энселен повторил свою сомнительную
Но королевский шут не угомонился и на этом. Похоже, он разошелся всерьез. С пронзительным визгом он закружился вокруг короля.
— Это он — Пылающая Головешка! Он горит сам по себе! Он устраивает Бал Пылающих Головешек для себя одного! Он сам с собою играет в волка!
На этот раз смеялся один Карл VI. На лицах придворных проступило смущение, и даже страх. Казалось, королева Изабо вот-вот упадет в обморок. Именно это обстоятельство и заставило герцога Бургундского вмешаться.
— Прошу вас, государь, заставьте его замолчать. Ради ее величества…
С нескрываемым сожалением король сделал своему шуту знак прекратить, но когда он попросил у слуги воды, то, не в силах сразу остановиться, еще сотрясался от беззвучного смеха.
Маго д'Аркей потянула Франсуа за руку.
— Вы не устраиваете бал для себя одного и не играете в волка. Идемте же танцевать!
В течение какого-то времени их пара приковывала к себе всеобщие взгляды, а потом на них перестали обращать внимание. Они были всего лишь четой танцующих, ничем не отличающихся от прочих, на этом балу, единственной целью которого было развлечь короля.
И все же они не были похожи на других. Каждое па, каждый шаг сближал их друг с другом. Танец делал из них чету в буквальном смысле слова, физически. Они понимали, что сейчас проживают последние минуты отчужденности, условности, вежливой холодности, стыдливости. Очень скоро все это исчезнет, и они сольются в страстном единении.
***
И оно наступило, это единение, но не так, как представлял себе Франсуа. Едва лишь завершился бал, Маго д'Аркей привела партнера в спальню и тотчас же ушла. Она вернулась с какой-то шкатулкой черного дерева, поставила ее на кровать и открыла. Поначалу Франсуа не разглядел ничего, кроме какой-то непонятной серой массы.
— Что это такое?
Маго ответила вопросом на вопрос.
— Вы знаете историю этой африканской королевы, которой дали воловью шкуру, чтобы определить размеры ее королевства? Она же разрезала эту шкуру на такие тонкие ремешки, что королевство, чьи границы были обозначены этими полосками, стало самым большим на свете. Потребовалась бы не одна неделя, чтобы объехать его на лошади. Я тоже сделала такие ремешки. Только это волчья шкура, а не воловья, и нужна она мне не для этого.
Женщина опустила руку в шкатулку и вытащила оттуда длинные ремешки. Она теребила их в руках, погрузившись в какие-то свои воспоминания.
— Эта шкура — все, что у меня осталось от моей родной Пруссии. Когда я была ребенком, она служила мне одеждой. У меня отняли ее, чтобы одеть так, как полагалось, как одевали других, но когда мои воспитатели хотели выбросить ее, я так кричала и плакала, что мне ее оставили. Даже монахини потом прощали мне этот каприз. Я спала с ней все свое детство и отрочество. А когда мне пришлось отправиться вместе с Изабо ко двору, я разрезала ее на ремешки и положила в шкатулку.
Франсуа зачарованно смотрел на изящную руку, которая перебирала и ласкала длинные серые ленты.