Дитя Всех святых. Перстень со львом
Шрифт:
— Оставь это здесь и возвращайся в Хертфорд.
Слуга исчез. Ариетта обратилась к Туссену:
— В этом свертке две лакейские ливреи. В одну нарядись сам, другую надень на Франсуа. Доведешь его до Темзы, поддерживая, будто он пьян. Там вас будет поджидать рыбачье суденышко. У капитана приказ плыть во Францию.
Ариетта достала кошелек.
— Это вам на путешествие по самой Франции. Капитану ничего не давай, ему уже все заплачено.
Туссен был совершенно ошарашен.
— А как же вы?
— Скажу и о себе. Если вдруг заметят, что Франсуа исчез, немедленно поднимется
— Что?
— Одень меня! Помоги нацепить эти доспехи. Одна я не смогу это сделать. Я никогда этому не училась.
— И думать забудьте!
— Я не только думаю, но и приказываю тебе!
Лежащий на земле Франсуа захрапел. Туссен был сообразителен. Несмотря на всю неправдоподобность ситуации, он быстро овладел собой. И высказался со всей определенностью:
— Это вы отправитесь с моим господином, а биться буду я.
Ариетта покачала головой:
— Нет. Тебя убьют после турнира.
— А вас — во время него!
— Не спорь. Такова моя воля, такова моя судьба. Делай, что тебе говорят!
Ариетта подняла с земли часть доспеха, наручень, и неловко попыталась его приладить. Туссен сдался. Время поджимало, да и с этой неукротимой волей он ничего поделать не мог. Приходилось подчиниться.
— Погодите! Следует начать с подкольчужника.
Он снял с Франсуа льняную рубаху, и блестящее зеленое платье скрылось под грубой, тусклой тканью. Затем Туссен надел кольчужные части: обержон — тунику до пояса, и браконьеру — короткую юбку. Во внешности Ариетты, которая мало-помалу облекалась в железо, появилось что-то сверхъестественное…
Трудности начались с жесткими коваными частями. Не то чтобы Ариетта была очень маленькая, но поножи и наручи, сработанные по мужским меркам, подогнать оказалось труднее всего. Броня, закрывающая грудь и спину, тоже опускалась слишком низко, хотя это было уже не самое страшное. Наконец, Туссен надел на нее шлем, и рыжая шевелюра исчезла. Только зеленые глаза да лицо с дерзкими чертами оставались видны из-под поднятого забрала. Туссену вдруг почудилось, что перед ним статуя самой любви. Это его так потрясло, что он преклонил колени.
Издалека донесся зов труб. Ариетта сделала оруженосцу знак подняться.
— Поторопись! Помоги мне сесть на коня и подай копье!
С грехом пополам Ариетта выбралась из палатки. Туссен подсадил ее в седло и протянул ей оружие. Доканчивая последние приготовления, он торопливо давал советы:
— Не пытайтесь вступить в схватку и вышибать своего противника из седла. Вам это все равно не удастся. Будет чудом, если вы сами не окажетесь задеты. Но ни в коем случае не в голову! Вы слышите меня? Берегите голову! Думайте только об этом. Глаз не спускайте с копья противника и следите за тем, чтобы оно никак не коснулось вашего шлема…
Рыцари вокруг них двинулись к ристалищу. Ариетта сделала знак, что все поняла, и опустила забрало. Туссен поспешно сказал:
— Храни вас Бог!
— А ты храни мое сокровище! Доверяю его тебе!
Иоанн Добрый был тонкий ценитель. Ничто не могло сравниться с ночным турниром. Два ряда факелов, установленных с
Один за другим соревнующиеся подъезжали представиться обоим государям. Труднее всего Ариетте было рассмотреть что-либо сквозь забрало, отверстия которого не совпадали с ее глазами. К счастью, конь сам следовал за тем, что шел впереди, и вот так она оказалась, наконец, перед Иоанном Добрым и Эдуардом III. Настал роковой момент. С великим трудом она наклонила свое копье и сказала грубым голосом:
— Кланяюсь вашим величествам…
Шлем с наглухо закрытым забралом исказил ее голос до неузнаваемости. Его вполне можно было принять и за мужской. Король Эдуард, как организатор турнира, ответил на приветствие.
— Кто вы, рыцарь? Француз или англичанин?
— Я Франсуа де Вивре, французский рыцарь.
— Почему вы прячете лицо? Поднимите забрало!
— Государь, я дал обет не открывать моего лица, пока вновь не стану свободным.
Казалось, Эдуарда III устроил такой ответ. Во всяком случае, он больше не настаивал.
— Хорошо, сир де Вивре. Выберите себе даму.
Ариетта даже опешила от неожиданности. Она подумала обо всем, кроме этого. В дрожащем свете факелов она едва различала благородных дам, которые ожидали этой чести. Дело принимало забавный, а в чем-то и скандальный оборот. Сейчас-то никто ни о чем не догадывается, но потом, когда истина выплывет наружу, как объяснить, что была выбрана именно та, а не другая? И Ариетта де Сенклер улыбнулась.
Среди публики произошло волнение. Вместо того чтобы удалиться, как другие, на поиски своей дамы, рыцарь остался на месте и опустил свое копье как раз меж двух королей. Что бы это значило? Эдуард сделал жест, выражающий нетерпение, потом обернулся: копье указывало на ту, что сидела у него за спиной, — на его мать, Изабеллу Французскую. Король увидел, как Мадам улыбнулась и приветливо взмахнула рукой. Он тоже улыбнулся.
— Дерзкий выбор, но я вижу, что принят он благосклонно. Поезжайте, рыцарь, и пусть вас сопровождают также и мои добрые пожелания!
Жребий благоприятствовал Ариетте де Сенклер. Ее схватка была названа в числе последних, поэтому, когда она выехала на ристалище, прошло уже около часа с тех пор, как она рассталась с Туссеном. Видела она по-прежнему плохо. Пришлось слугам, приставленным к барьеру, взять ее коня под уздцы и направить в нужную сторону. Сразу же после этого зазвучали трубы, и соперники помчались навстречу друг другу.
Во время этой скачки вслепую, почти не управляя конем, Ариетта согласно предостережению Туссена думала только об одном: избежать удара в голову. А копье противника было, как ей показалось, именно на этом опасном уровне. Перед самым ударом она отклонилась, насколько могла, в противоположную сторону и почувствовала чудовищный толчок, сопровожденный острой болью.