Дива Никотина. История о том, как табак соблазнил мир
Шрифт:
Новый средний класс разработал такие ритуалы ухаживания за женщиной, которые оставляли мужчинам достаточно времени для зарабатывания денег и последующего достойного содержания семьи. Они позволяли мужчине определенное время до супружества оставаться холостяком. Трубка являлась как бы частью облика мужчины, сформировавшегося на протяжении этого холостяцкого периода, и в викторианскую эпоху представляла собой настолько важный инструмент мужского единства, что жены порой принуждали мужей бросить курить. Этот болезненный опыт Д. М. Барри описывает в «Леди Никотина» в первой главе под названием «Курение и брак — сравнение». В заключительной главе после многочисленных перипетий с курением трубок, «когда жена спит», автор появляется с пустой трубкой во рту, потому что хотя он и бросил курить,
Так вот, мне пишет Мэгги, что выбрать должен я:
«Тебе дороже Ник О’Тин или любовь моя?»
Да, был жрецом Любви я уже год наверняка,
Но был почти семь лет я слугою табака.
Открой тот ящик старый. Взгляну-ка еще раз...
Да кто же эта Мэгги, чтоб я покинул вас?
Миллионы Мэгги не хотят ярмо свое сменить.
Но баба — только баба. С сигарой не сравнить [13] .
По всей видимости, страдания взаимоисключающего выбора знал лишь средний класс. Бедняки курили на виду у своих жен, да и жены бедняков тоже курили. Высший класс относился к курению (и женщинам) более благородно; как это демонстрирует в «Лунном камне» Уилки Коллинза злодей-аристократ Фрэнклин Блэк:
13
Пер. с англ. В. Лунина.
Мыслимо ли, чтобы мужчина курил столько же, сколько и я, и не понимал, что в его сигарной коробке существует система для выбора женщины? Внимательно следите за моей мыслью, и я докажу вам это в двух словах. Вы выбираете сигару, пробуете ее, и она вам не нравится. Что вы делаете? Выбрасываете ее и пробуете другую. Теперь смотрите, вот применение! Вы выбираете женщину, пробуете ее, и она разбивает вам сердце. Глупец! Учитесь у своей сигарной коробки. Выбросьте эту женщину и попробуйте другую!
Отождествление сигары с наглецом, появилось, например, у Томаса Гкрди в «Тесс из рода Д'Эрбервиллей», где безнравственный Алек Д’Эрбервилль курит сигару, смотрит на прелестную Тэсс, которая лакомится клубникой, и размышляет о том, как бы ее обольстить.
Иногда в целомудренном, но расстроенном уме холостяка среднего класса, который пытался отыскать себе место в мире перед тем как осесть, трубка смешивалась с сексом. Вот реакция Дж. М. Барри, когда дама, посетившая его холостяцкое жилье, не удержалась и потрогала его трубку: «Отскочила и упала чашечка, „Ой, — вскрикивает дама, — что я наделала! Простите!" Я сдерживаю себя. „Мадам, — спокойно отвечаю я и низко кланяюсь. — Чего же еще было ждать? Вы оказались вблизи моей трубки, и она потеряла голову!" Дама краснеет, но не может скрыть своего удовольствия..
Многие мужчины продолжали курить и после женитьбы. Привычка прогонять жену после обеда, чтобы насладиться курением в ее отсутствие, широко распространилась в XIX веке, равно как и комнаты для курения в частных домах. Комната для курения, неважно, расположена она в загородном доме или в Палате общин, служила для мужчин убежищем, где они предавались воспоминаниям о заморских приключениях или принимали серьезные решения, требовавшие отсутствия женщин. Курительную комнату в художественной литературе того периода воспевали как «жилище свободы, святилище гонимых, храм-убежище, трижды благословленную во всех своих видах землю, священную Мекку всех истинно верующих в божественность пенковой трубки и рай кальяна». Хотя викторианцы понимали значение курения в индейских культурах благодаря популярности опубликованных работ о Диком Западе, они наверняка воспротивились бы предположению о том, что их сборища в задымленных комнатах неким образом напоминают племенной круг индейских воинов, передающих по кругу священную трубку мира, или что рождающаяся на их глазах культура трубки основана вовсе не на английском здравом смысле.
Помимо
Мальчиков, которые курили, пугали, что они будут плохо расти, не смогут иметь детей, что у них будет «душа курильщика», которая не позволит им прославиться па дальних аванпостах Империи. Но мальчишки всегда мальчишки, и они становились заядлыми курильщиками. Возможно, их вдохновляли многочисленные викторианские авторы, включавшие в свои произведения сцены с нелегальным курением, а молодежь той эпохи близко к сердцу принимала афоризм Уильяма Блейка «Нет слаще плодов украденных и втайне съеденных.. Желание курить, отчасти связанное с притягательностью огня, завершалось у викторианцев, порой в трехлетием возрасте, первым опытом курения:
Когда я мог улизнуть от бдительности надоедливой старой няни, я, бывало, развлекался тем, что изображал курильщика, посасывая пустую трубку отца и пуская воображаемый дым из сложенных трубочкой губ. Первый такой эксперимент состоялся, когда мне было... всего три года, но соблазнительный аромат пустых курительных трубок до сих пор остается для меня приятным воспоминанием, и одно из переживаний, которое я связывал с желанием вырасти, — это мысль о том. что тогда я буду курить по-настоящему.
Ким, герой одноименного романа Киплинга, продемонстрировал, что даже воспитанные животными дети обладали таким желанием курить, и был наказан за курение после того как перешел из детского сада в джунглях в школу для белого человека.
Чтобы помочь английским юношам пройти мучительные годы без курения, стали выпускать шоколадные сигары, а позднее — шоколадные сигареты. Эти кондитерские изделия очень точно воспроизводили реальные прототипы. К шоколадным сигарам крепились бумажные ленточки, на их конце был пепел из съедобной помадки. Используя эти безвредные средства, дети могли изображать из себя взрослых. Они размахивали шоколадными сигарами над своими оловянными солдатиками и игрушечными пушками, воображая себя героями того времени, о которых им читали вслух в воспитательных целях. Любопытно, что с завершением юношеского возраста курение уже не считалось опасным для здоровья. Полагали, что взрослый мужчина, как отлежавшееся бревно, лучше выдерживает воздействие табака, чем молодое деревце, способное погибнуть при первой же засухе или первом морозе.
Оппозиция курению взрослых была незначительной и к тому же боковой ветвью движения за умеренность, сторонники которого считали, что бедняки неспособны управлять своим желанием удовольствий, и потому им лучше вообще от них отказаться. В 1858 году преподобный Томас Рейнолдс, апологет умеренности, начал издавать «антитабачный журнал». Им двигали религиозные побуждения, его проза напоминала «Обвинения» короля Якова I. Табак оскорбляет Господа, заявлял он: «Употребление табака — это не только нарушение законов природы, но и противление промыслу, предначертанному нашим Господом, нашим Создателем; а кто противится его промыслу во имя чувственного удовольствия, тот оскорбляет Его Божественность, Его Величие». Рейнолдса считали дураком и смеялись над ним. Подписка на журнал принесла ему всего лишь 267 фунтов стерлингов. Братья Коупе, движимые спортивным азартом, обещали Рейнолдсу 1000 фунтов стерлингов, если он закроет свой журнал. Напоминающий Рейнолдса человек, который размахивает своим зонтом и ругает счастливых курильщиков, «вне себя от бессильной злобы и зависти, и на которого совершенно не обращают внимания пылкие почитатели, полностью поглощенные нашей милостивейшей и славной ДИВОЙ НИКОТИНОЙ».