Дивергентка наоборот
Шрифт:
Я с интересом наблюдала за сменой времен года на лице мальчика с раздавленной ногой: сначала лицо побелело первым снегом - зима, затем появились робкие полянки зелени с фиолетовыми надувшимися жилками - весна, зелень усилилась, и буйство красок превратило лицо мальчика в яркую поляну - лето, и, наконец, краски пожухли - кровь отливала от напряженного лица - пришла осень.
В конце осени мальчик завопил от боли, верещал сорокой в проруби.
– Заткнись, авокадо!
– фея Еня приказала и показала мальчику со всеми временами
Кулак маленький, наверно, от Дюймовочки Еня пришила.
Мальчик перестал верещать, но не от испуга перед сахарным кулачком феи.
Он (и все мы) следил за разбегающимся - олимпиец перед прыжком через коня - командиром.
Вагон поравнялся с тюремным зданием (где еда и наше Светлое Будущее).
– ААААААА! Мать ихнююю!
– Дивергент Сантьяго, командир отряда смелых, с воплем предсмертного ужаса оттолкнулся от порога вагончика и прыгнул через пропасть, разделяющую вагон и здание.
Красивой птицей марабу Сантьяго летел к крыше: миг, и командир окажется на мшистой поверхности, спортивно перекатится, встанет на бронзовые ноги, расставит руки в стороны и скажет: "Здравствуй, Мир!
Повторите, кто может!"
Но до прекрасного Мира и мига не дошло.
Дивергент Сантьяго уцепился за край крыши, болтался, пытался подтянуться, отчаянно ругался, визжал не понарошку.
В кино главный герой подтягивается и оказывается в безопасной зоне.
Пальцы Сантьяго не выдержали напряжения, тухлый старый гнилой проржавевший карниз не выдюжил.
Всё вместе привело к катастрофе - Сантьяго полетел вниз, в черную бездну между железнодорожным путём и стеной мрачного здания - нашей казармы.
– Да чтоб вас перекосило! УУУУУУ! МИРАЮЮЮЮ!
– вопль Сантьяго затухал в аду под нами.
Мальчики захихикали, подталкивали друг друга к выходу из вагона - так пингвины толкаются при выходе на лёд.
Дружной гурьбой дивергенты, рожденные самцами, посыпались в двери.
Они воспринимали ужас, как компьютерную игру в танки.
В компьютерных играх герои не умирают, у них сто жизней.
Погиб, перезагрузился, купил чит, и снова живой и здоровый, а вокруг горы золота, красавицы, почёт, слава, уважение.
– Не хочу на Луну!
– за мальчиками выпрыгнула первая из девочек - Первая могиканша!
Ребята пытались крабьими клешнями рук уцепиться за край крыши.
Расстояние подобрано с расчетом - чтобы никто не спасся и не оказался на высокой крыше с березками и жизнью.
В последней надежде пассажиры адского поезда искали пальцами травинку, сучок, выступ, зацепку, железяку на гладкой стене (в фильмах главный герой хватается за гвоздик и спасается - запрыгивает в окно к балерине, которая в это время принимает ванну).
Надежда умирала под ладонями дивергентов.
– Я даже в вычурном tour en lair не перелечу через расщелину!
– Олла задумчиво смерила взглядом расстояние, набрала в лёгкие воздух -
Наши соратники поневоле срывались в пропасть, летели, переворачивались вверх копытами, вопили, визжали горными синицами.
В вагоне остались я, Еня и Олла - максимально удаленные друг от друга по весу и по росту.
Здание заканчивалось, потому что всё в жизни заканчивается - аксиома ботаников.
Я не верю в это высказывание смерти.
Мне по душе индийская философия с бесконечным количеством перерождений: умер, а потом возродился цирковой пушистой кошкой, академиком собакой, или муравьём безухим.
– Умираем вместе?
– Еня жизнерадостно предложила, схватила Оллу за левую руку.
Девочка балерина больших форм крепко сжала мою модельную лапку, поместила её в тиски своей ватной ладошки.
– Что же это, барышни? Я еще слишком молода, чтобы умерла в аду!
– я трепыхалась листиком березы на ветке осины.
Мой призыв остался без комментариев.
Еня - лодочка лоцман - рванулась к спасительной крыше нашей столовой и спальни (казарма).
За феей пушечным ядром вылетела балерина с собачкой на веревочке.
Я - собачка пудель, а моя рука - веревка.
Волна воздуха ослепила, выбила слёзы.
Рука моя инстинктивно уцепилась за жизнь - за край крыши.
Наш прыжок оказался удачнее, чем прыжки Сантьяго и других дивергентов.
Краем левого глаза и сознания я видела Еню - она почти перекатилась через бортик крыши.
Но почему мы взялись за руки ТАК, а не по-другому?
Самая крепкая и весомая из нас - Олла - держалась за мою левую руку и за правую Ени.
Схватиться за крышу балерина не могла ничем!
У меня мелькнула фраза из романтических фильмов:
"Отпусти меня! Ты должна жить!"
Героиня упрашивает жениха, но он стискивает фарфоровые зубы, напрягает стальные мускулы и втаскивает невесту на край скалы.
Или, наоборот, герой отпускает руку девушки и летит в пропасть.
Пока я рассматривала варианты (от моего желания они не зависели), Еня добровольно - серебряной змейкой - соскользнула с крыши (не желала, продлевать наши воздушно-десантные мучения).
Мы бы не удержали Оллу, а бросать подружку - хуже некуда.
Всё, мы в свободном полете подобны птицам, или кирпичам, летящим с крыши.
Наши вопли смешивались с грохотом поезда сверху, с яркой стеной, за которую мы хватались, обдирали пальцы, но полёт продолжался по прямой.
Очень быстро темнело!
Изумительно я подметила природное явление - опускалась ночь.
Небо отдалялось, а внизу всегда темнее, чем наверху: не мной это придумано.
"Предметы, независимо от их веса, опускаются с одинаковой скоростью", - вспомнила урок физики в школе из далекого Мира, словно сто веков прошло, как я покинула Родину, а всего-то - месяц...